Кажется, я этого еще не цитировала.
Роялистская печать словно с цепи сорвалась, обрушившись на этого маркиза, этого академика, этого комиссара казначейства, дерзнувшего поднять голос против монархии. Которой он обязан своим дворянским титулом и против короля, которому обязан должностью. Никто не упоминал о его талантах, признанных иностранными академиями и лучшими умами Европы и Америки. Теперь он не более чем интриган, добившийся всего вероломством и коварством. И, следуя мерзкому правилу памылетистов и политиков средней руки, что, желая опорочить идеи, стремятся обесчестить их авторов, уелыйишквал брани обрушивается вито лето 1791 г. на голову Кондорсе. "Журналь де ла кур"пишет 25 июля: " Кондорсе. Интриган из геометров, который сроду ничего не измерял, кроме собственного состояния и ничего не рассчитывал кроме подлостей". Для "Л'ами дю руа' " Кондорсе сам без всякой посторонней помощи обесчестил себя своими республиканскими выходками". Осыпают его оскорблениями и близкие к Лафайету газеты "Ле Бабий яр" и "Ле Шан дю Кок".
Однако поток хулы не ограничивается этими оскорблениями - не более чем пеной на поверхности политической жизни. Всем известно, что Кондорсе обожает свою жену. Софи молода, прелестна и к тому же республиканка. И чтобы побольнее задеть его. - принимаются за неё. " Лез акт без апотр*" разоблачает " этого самонадеянного и невежественного академика, который благодаря жене и бесчестным поступкам сделал себе состояние". Одним июльским днем появляется карикатура: Лафайет на коленях перед мадам де Кондорсе, совершенно голой, с надписью по- латыни Red publica. В другом номере объявляют, будто мадам де Кондорсе бежала с Агиллом дю Шастле. Хуже того, изображают Кондорсе, " который подталкивает свою жену к галерее Версаля со словами:"А ну-ка приосанься, ты что, не видишь, король идео'. И это при том, что Софи де Груши даже не была представлена ко двору. Ла Фей дю жур", придерживающаяся более умеренных взглядов объявляет соверш

енно нетерпимыми " подобные высказывания человека... Который всего несколько месяцев назад использовал самое сильное после денег средство воздействия на Мирабо, дабы заручиться его покровительством.. Для читателя, уже заранее оповещенног о чрезмерной чувственности Мирабо, вывернутая как бы случайно фраза может означать только одно: что Кондорсе, желая добиться поддержки Мирабо, бросил в его объятия свою жену. Э

@темы: Кондорсе

---

И ( наконец) окончание речи Барера.
Фермопилы в Национальном Конвенте! Да разве мы в сенате или в лагере? Благородные защитники отечества, борцы за свободу, вашу славу узурпируют чтобы внести среди нас раскол! Вы одни можете сказать нам, существуют ли во Франции Фермопилы! Они были , 20- го сентября, в ущельях Аргонн, они были, 6 ноября, на редутах Жемаппа. Но здесь, в храме законов, где все мы братья, все - равны, где всем нам дана общая задача французским народом, выбравшем нас из своей среды, удостоившим нас одинаковым доверием, -найдется ли здесь человек, настолько злостный, настолько несправедливый, чтобы сказать: здесь Фермопилы, там лагерь Ксеркса? Нет, лагерь Ксеркса был в той части Учредительного Собрания, где заседали сторонники злоупотреблений, предрассудков и привилегий. Лагерь Ксеркса был и в Законодательном Собрании, где слабость и цивильный лист еще склоняли умы к рабству перед троном. Но все раздоры должны были прекратиться с того момента, когда собрался Национальный Конвент; им надо положить конец теперь, когда республике угрожают факции внутри и неприятель извне. Сотрем же эти позорные демаркационные линии; они должны исчезнуть вместе с теория большинства и меньшинства, оскорбительной для народа - ибо он всюду составляет большинство - и весьма опасной по отношению к политическими правам народных собраний.
Я уже доказал, что народ не должен быть судьей в тех случаях, когда разбираются его собственные обиды, и что он явился бы судьей, если бы вы обратились к нему за ратификацией вашего решения. Я доказал, что апелляция к народу существовала в Риме только потому, что там были лишь должностные лица, но не было народного представительства, и народ всегда пользовался своей верховной властью непосредственно. Я доказал, что ваш декрет относительно Людовика не есть приговор, так как вы не являетесь судебной инстанцией и не соблюдаете строго всех судебных формальностей. Я доказал, с другой стороны, что ваш декрет не есть закон, ибо закон устанавливается для всех граждан, а в данном случае дело касается только одного лица. Я доказал, что неприкосновенность не может послужить мотивом для обращения к нации, что с точки зрения неограниченного народного представительства и общественной безопасности ратификация народа тут совершенно неуместна. Я доказал, что трудность постановки вопроса в первичных собраниях может привести к усилению анархии. Но значит ли это не признавать народного самодержавия? Отнюдь нет, ибо его прекраснейший атрибут - это право помилования, которого мы за ним нисколько не отрицаем. Но здесь никто, конечно, не требует помилования для Тирана, никто не ссылается на это право верховной власти. Ваше дело вынести приговор: тут кончаются ваши обязанности.
Граждане, высказывая свой взгляд я был верен моему мандату и не боялся личной ответственности. Какое бы мнение ни одержало верх, я, во всяком случае, преклоняюсь перед решением большинства. Здесь говорили о восстаниях. Восстания! Но против кого же? Теперь осталась одна нация со своим могуществом. После республиканской революции всякое восстание есть бунт и разбой. Подняться и наказать убийц и разбойников - дело департаментов. Среди всевозможных страстей, которые бушуют и сталкиваются этом великом процессе, одна только страстно заслуживает нашего внимания - это страсть к общественному благу, страсть к защите национальных интересов, страсть к свободе. Сойдёмся же на одном решении и спасем республику! Вы произнесете свой суд перед статуей Брута, перед вашим отечеством, перед всем миром; и Национальный Конвент вступит в область истории с приговором над последним королем французов!

@темы: процесс Людовика

---

Письмо Дидро Екатерине.
Государыня. Я передал, четыре или пять месяцев тому назад , господину Гриму план университета или школы публичного преподавания наук и свободных искусств, над которым Ваше Величество предложили нам обоим поработать. Начну с выражения признательности за то, что Вы оказали нам обоим доверие, предположив в нас способности и познания, соответствующие обширности и трудности предмета. Сомневаюсь, чтобы грустные обстоятельства, в который друг мой находился, позволили ему исполнить свою задачу; потому что, получив от меня полное и откровенное сообщение моего труда он в первый раз в жизни пренебрег бы моим суждением и моей похвалой, скрыв от меня свой труд.С моей стороны я сделал что мог лучшего, но это не помешает мне умолять Вас о снисходительности и напомнить Вашему Величеству, что та человечность, которую Вы находите в наших делах и которую Вы нам прощаете, проскальзывает и в наши писания. Поручая свою рукопись г. Гримму, я потребовал, чтоб она была послана Вам как есть, без прибавлений и сокращений, и я надеюсь, что он именно так и поступил.
Есть два великих препятствия к скорому исполнению этого плана - это отсутствие учебных книг и недостаток в учителях.
Я размышлял об этом и убедился, что если одно из этих препятствий будет устранено, другое само собой исчезнет.
Итак, осмелюсь еще раз умолять Ваше Величество употребить своих академиков и ученых остальной Европы на составление учебных книг. Это будет услуга, оказанная всем образованным странам, и она покроет Вас славой. Это важнейшее условие для усовершенствования общественного образования и ещё ни один государь не обратил на то внимание. Вот одна из первых причин продолжительного варварского состояния наших школ, и пока эта причина будет существовать, наши школы останутся варварскими.
Когда явятся хорошо составленные и переведенные разговорным языком учебные книги, Вашему Величеству не будет надобности выписывать учителей иноземных. Учителя найдутся между Вашими собственными подданными. Всякий, кто способен понять учебную книгу, способен и преподавать по ней детям.
Я предлагал присоединить к обучению каждой науки или искусства историю их успехов. Но я думаю, что историческая часть должна составлять последние уроки; если не принять этого за правило, то ученики ничего не будут понимать или будут понимать плохо.
Очень было бы разумно внушить профессорам богословия, чтоб они оканчивали религиозное обучение рассуждением о терпимости.
Если между сочинениями мною названными Ваше Величество не изволите найти курса воспитания аббата Кондильяка, то причина та, что это прекрасное сочинение превосходного педагога, воспитавшего однако глупого ученика, тогда еще не явилось.
Я был бы также слишком неблагодарен, если б забыл поручения, которых Ваше Величество удостоили меня. Я не могу сделать ничего лучшего, как посвятить Вам остаток своих лет и своего здравого смысла, и умоляю Вас располагать ими.
Вспомните ли Вы, что за невозможностью получить г. грибоваля Вы желали иметь одного из его незаконных детей? Я предлагаю Вам двух. Ваше Величество найдете на прилагаемом листке несколько вопросов, на которые они желают получить ответы.
Один здешний механик изобрел стенные часы, которые показывают все движения планетной системы. Этот механизм, представляя глазам нашим все небесные тела и явления их, весьма облегчает их понимание. Эти часы были бы очень уместны рядом с превосходным глобусом, который я видел в кабинете Вашего Величества, а ещё более в одном из воспитательных заведений Ваших. Впрочем изобретатель их предлагает прислать вместе с часами мастера их делавшего под его руководством, и этот мастер мог бы остаться на жительстве в Петербурге.
Я не послал Вашему Величеству цемента некоего Пико, потому что произведенные над ним опыты не соответствовали чудесному действию, какого от него ожидали.
Комедии для девиц будут написаны, и притом прежде чем я достигну преклонного возраста Вольтера.
Я совершенно решился исполнить все свои обещания по отношению к стране, которой Монархиня осыпала меня благодеяниями в моем отечестве, почестями в своих владениях, где лица высокопоставленные сделали мне такой прием, за который я могу возблагодарить их только тем, что никогда его не забуду.
Наши Французы однако не так легкомысленны, как Ваше Величество из представляете себе: отчет о Ваших заведениях и их уставы были приняты с всеобщим одобрением. Ах, Ваше величество, только от управляющих нами зависит сделать из нас нацию великую и прекрасную. Священная искра остающаяся от великого пламени нуждается только в одном:чтоб ее раздули.
Газетные известия подтверждают нам беременность Ее Высочества Великой Княгини. Позвольте мне также принять некоторое участие в событии, которое наполняет душу Вашу радостью. Желаю Вашему Величеству скоро и счастливо сделаться бабушкой, а потом еще раз, и затем еще пять или шесть раз сряду бабушкой.
Отцы, матери, дети и внуки, все меня окружающие Вам обязанные своим счастьем, возобновляют в начале этого года свои ежедневные молитвы ща Ваше Величество. Все мы говорим зором: - да будут все годы Екатерины II столь же славны, как и предыдущие. О, когда бы, дав врагам доказательства своего могущества, она могла употребить остальные годы своего царствования на то, чтоб дать подданным своим доказательства милосердия, а всем государямс настоящим и будущим образец в великом искусстве правления.
С глубоким благоговением Вашего Императорского Величества покорнейший, преданнейший и послушнейший слуга. Дидро.
Париж, сегодня 6 - го октября 2775 г.
Я должен принести Вашему Императорскому Величеству и Вашемуизудожни ку Фальконету свои поздравления с успешным вылитием статуи Петра I -го

@темы: энциклопедисты

---

Предпоследний кусок речи гражданина Барера.
История отметит этот контраст между английским парламентом, проявляющим интерес к судьбе короля- клятвопреступника и Национальным Конвентом, спокойно ожидающим от английских трибуналов правосудия пототношению к знаменитому писателю- патриоту.
Вас хотели напугать непостоянством народа. Я не стану отвечать на подобное возражение. Я отвергаю его целиком, как оскорбление французскому народу, не допуская и мысли, чтобы честная и великодушная нация послала своих представителей на штурм тирании, а потом сама же их преследовала. Нет, французы никогда не будут ни столь несправедливы, ни столь жестоки! От римского народа надо было скрыть вид Капитолия, чтобы он решился наказать Манлия, - а между тем Манлий был виновен. Но вы, спасители французского Капитолия, не должны бояться, что нация забудет об этом.
Нас могут устрашить только два несчастья. Во-первых, возврат к деспотизму путем анархии и клеветы: но в таком случае , если народ окажется недостойным своей свободы, умрем сейчас же: нам незачем больше жить. Во-вторых, благоприятный для европейских тиранов исход войны. Но и тогда, повторяю еще раз, лучше умереть сегодня же свободными людьми, чем стать завтра рабами. Ах, как неосторожный ораторы, переносящие в будущее свои нынешние опасения и преувеличивающие их для подкрепления своих доводов! Нет, не забудет французская нация, что коалиция европейских тиранов образовалась еще до 10 августа. Она не упустит из виду, что союзные монархи не ждали суда над Людовиком, чтобы начать войну, ибо они открыли нападение тогда, когда Людовик еще не содержался под стражей.
История соседней страны говорит нам о покушениях на мужей Стюарта; но то были судьи, потерявшие всякое достоинство под шпагой Кромвеля. Им продиктовали приговор над королем, чтобы заменить его протектором. Здесь же речь идет о декрете, который должен упрочить народное самодержавие, - а вы говорите о неблагодарности нации! Нет, граждане, я не хочу оскорблять свободных французов, отвечая на подобное возражение. Настоящее положение дел не имеет ничего общего с событиями в Англии. В Париже народ сам низложил короля, заключил его под стражу и возбудил против него обвинение. В Лондоне это было сделано партией Кромвеля; там с трудом удержали народ от восстания против этой партии, к противникам которой принадлежала значительная часть английской нации. У насмпригоаор будет вынесен великим парламентом. В Англии это сделала жалкая пародия на народное представительство, или, вернее, комиссия, назначенная гнусным и честолюбивым протектором. А! Если бы вы могли проникнуть в кабинеты европейских правительств, вы увидели бы, что надежда на апелляцию к народу озаряет улыбкой лица политиков. Вот когда они будут разъединять нас, вместо того, чтобы воевать с нами! Вот когда они будут действовать подкупом, чтобы разжечь междоусобицы по всей республике и только потом, когда вся нация будет охвачена гражданской войной, напасть на нас с суши и с моря! А если им не удастся разъединить вас в первичных собраниях, если они увидят, что приговор утвержден, - тогда они снова пустят в ход подкуп для возбуждения мятежа и недовольства; тогда они окружат вас, под всевозможными предлогами, сетью отвратительной агитации и не постоят за преступлением, чтобы потом свалить его на вас в своих манифестах.
Неужели вы настолько наивный, чтобы полагать, что утверждение или не утверждение приговора первичными собраниями может повлиять на отношение к нам иностранных держав? Ведь на их взгляд все, что вы делаете, - беззаконно!
С глубоким прискорбием вижу я, что в этом национальном процессе, где мы должны быть твердыми, а не буйными, свободными, а не увлекающимися, строгими, а не подозрительными, - среди вас бросили яблоко раздора, назвав одну часть этого собрания в отличие от другой, Фермопилами.

@темы: процесс Людовика

---

На самом деле они подняли мятеж против Национального Конвента, но путем подстраховки и предлогов им удалось сделать свою позицию неясной. Кутон был осведомлен об их истинном отношении, как и Комитет Общественного Спасения. Комитет чуть было не объявил Пюи- де - Дом находящимся в состоянии мятежа, Кутон вмешался, чтобы предотвратить этот роковой шаг, и Комитет в качестве альтернативы, послал самого Кутона взять ситуацию под контроль.
Пьи- де- Дом не производил достаточно солдат. (?). Он не дал никакого реального отклика на национальные сборы. Все, что обнаружил Кутон по прибытии- это 550 новобранцев с четырьмя пушками, которых чиновники департамента собрали для отправки в Вандею и оставили дома, чтобы защитить себя. Перед лицом этого препятствия и крестьян, которые боролись с призывом на военную службу с косами и вилами, Кутон пришлось провести массовый призыв.
Более того, урожай был плохим. Летом там был почти голод. Торговцы отказались поставлять товары на рынок по фиксированным ценам.В городах бунтовали толпы.Власти департамента не предприняли ничего эффективного.
В Клермоне царил переполох, когда прибыл Кутон с двумя своими коллегами. Якобинское сообщество было возмущённо. Только что на его заседании произошла потрясающая сцена, люди, хлынувшие в зал ударили присутствующего офицера, крича, что они не пойдут сражаться со своими братьями в Лионе. Весь город вибрировал от возбуждения. Представители народа должны были действовать немедленно; они созвали массовыйимитинг в соборе, опубликовали (?) "Опасности отчества", заявили, что лионцы хотят свести на нет всю революцию.
Две ночи спустя испуганный гонец прискакал галопом в Клермон. Он приехал из якобинского общества в Амбере на холмах по направлению к Лиону. Его новости были ужасны. В нескольких милях отсюда, в соседнем департаменте командир якобинцев и его войска попали в засаду и были захвачены отрядом мюскаденов. Амбер был в панике. Его якобинцы оказались под угрозой; даже люди нейтральных или неопределившихся взглядов опасались худшего. Крестьяне, которых это, возможно, не волновало столкнулись с разорением своих полей и домов. Впервые за двести лет Амбер увидел суровую (?) перспективу гражданской войны.
На следующее утро второго сентября Кутон объявил массовый сбор. Колокола каждой церкви должны были бить общую тревогу.

@темы: Кутон, twelve who ruled

---

Вроде я это еще не цитировала
Он(Кондорсе) быстро переймет у Вольтера эту ненависть к членам парламентов, и первый вышедший из-под его пера сатирический опус, "Мишо и Мишель", разоблачит двух советников парламента, " потешно разглагольствующих в суде о материях, в которых ровно ничего не смыслят". Самое курьезное, что Вольтер пришел в ярость при мысли, как бы это сочинение не приписали ему. Поначалу, похоже, он даже не знал, кто же в действительности его автор. "Тот, у кого хватило дерзости написать эту наглую сатиру, - пишет он в одном из своих писем, - изрядный трус, если пытается приписать ее мне. Это сочинение мог написать только мошенник". Три месяца спустя он уже в курсе, и тон его письма к Д' Аламберу резко меняется. " Не пристало Ахиллесу сражаться оружием Патрокла",- явно льстит он автору, радуясь тому, что Кондорсе решает не распространять свой опус в свете. Даламбер же встает на защиту своего подопечного: "Никогда этот последний, слишком к вам расположенный, нет мог упрекнуть себя хотя бы в малейшей неосторожности в отношении вас, и клеветнические наветы эти тем более безосновательны, что никто не воздает вам должное с большей признательностью и смелостью. Он дал вам в том публичные доказательства." Однако дело на этом не кончается. Вольтер не верит ни единому слову и продолжает гневаться. Он жалуется Сен- Ламберу и умоляет Д' Аламбера надавить на Кондорсе, дабы тот ничего не публиковал. Вольтер даже выдвигает пару аргументов, которые, должно быть, изрядно позабавили молодого ученого. "Если он все- таки опубликует, -пишет почтенный старец, - то это помешает ему вступить в Французскую Академию". И снова желая польстить, добавляет: " Я люблю его, я ценю его, я самый ревностный его сторонник... Я полагаюсь на его дружбу... И все-таки, несмотря на любезные слова, при первой встрече с Кондорсе он был несколько раздражен и подозрителен. Подумать только, и все из-за того, что кто-то слишком пылко отстаивал идеи, которые почтенный старец полностью разделял и которые, возможно, сам же в основном и внушил. Несколько месяцев спустя Вольтер примет у себя этого молодого человека, которого заочно обозвал трусом и могенником. И это будет любовь с первого взгляда

@темы: Вольтер, Кондорсе

---

Продолжение другого письма Дидро Екатерине. Начинающегося со слов: " Государыня. Какой мир! Какой славный мир. И тут об учебных заведениях, созданных по проектам Бецкого. То есть моя тема.
Саллюстий, самый глубокий историк после Тацита, говорит: "Я много читал, я много слушал; я долго размышлял над тем, что народы совершили великого как во время мира, так и во время войны. Я спрашивал себя о средствах, которыми приведено в исполнение столько удивительных предприятий, и пришел к убеждению, что все эти результаты были делом нескольких лиц. Не громадные корпорации, а великие люди создают великие дела.
Народы слабые становятся сильными под руководством знаменитых вождей. Народы сильные впадают в ничтожество при правителях глупых и ленивых.
Вам предстоит воспитать молодую наций; нам - обновить старую. Наша задача может быть невозможна. Ваша - конечно очень трудна; да не отвлекает Вас Небо от нее ни на минуту и да дарует Вам полное спокойствие на те 36 лет, в которые Ваше величество честным словом обязались занимать престол России.
Но кстати, по поводу честного слова: Ваше Величество несколько поколебали доверие, какое я имел к Вашему слову. Вы не погнушались подписать договор, который некий философ осмелился вам предложить. И что же? Этот договор был нарушен по всем пунктам, точь в точь как бывает с договорами между государями. Ах, если б Турки узнали об этом! В этом договоре было сказано, что Императрица возвратит этого философа под кров его таким, каким он был, когда оттуда выехал. Случилось совершенно противоположное. Он поехал, погостил, вернулся, не раскрыв своего кошелька. Даже все маленькие убытки, которые он потерпел в пути, были покрыты; весьма любезный и образованный проводник, которого ему дали, смеялся над его протестами; и вот, Государыня, каким образом в этом договоре, как и во всех других, ничего не оказалось священного, и сильнейший по обычаю, предписал свой закон слабейшему.
Прощаясь с Вашим Величеством, я предсказал Вам, что меня еще шесть месяцев отделяют оо моей страны. Я ошибся только на один месяц, я разъезжаю уже седьмой.
Планы и уставы Ваших заведений напечатаны и скоро появятся. В непродолжительном времени Вам будет представлено одно из превосходнейших и полезнейших произведений когда-либо существовавших, по крайней мере для тех, кто умеет взвешивать произведения человеческого ума на весах разума. Это произведение - Ваше. Надеюсь, что Вашему величеству полюбится русская мудрость в французском костюме.
Повторю Вашему величеству то, что пишу об этом генералу Бецкому. Невозможно, ч то б не благословляли и в империи и среди других народов, государыню , давшую такие уставы. Если она упрочит их своим постоянством, то обессмертит себя тем, что сделала столько добра. Если же встретятся препятствия, иногда непреодолимые даже для могущества царей, она обессмертит себя тем, что желала сделать это добро.
По случаю почестей, возданных с Вашего соизволения сенатом генералу Бецкому за то, что он достойно содействовал Вам, я напечатал: что если время и твёрдость Вашего Величества доведут учреждения Ваши до возможной для них степени совершенства, которой они большей частью уже и достигли, то подобно тому как некогда посещали Лакедемонию, Египет и Грецию, станут посещать Россию, но любопытство при этом будет и заноннее и лучше возграждено, и я не отрекаюсь от этих слов. Ликург образовал вооруженных монахов; его законодательство было дивной системой жестокости. Ваше - основано на человеколюбии. Он образовал грозных диких зверей. Вы стараетесь образовать честных граждан и защитников отечества, которые будут страшный на войне и любезны в обществе.
Среди всеобщего разрушения нашего министерства, я почувствовал как мое присутствие могло быть полезно детям моим, но я выдержал характер. Я боялся только одного упрека со стороны Вашего Величества, чему Вы не удивитесь. Теперь, исполнив свою задачу, я вернусь к ним; я опять расположусь под своим кровом, окруженный теми книгами, которыми обязан благоденяниям Вашего Величества. Мои сограждане не о многом могут меня спрашивать, потому что я не дождался этой минуты, чтоб беседовать с ними о Вашем Величестве.
Вы получили маленький нравственный кодекс, о котором я говорил Вам. Желаю, чтоб Вы не были им недовольны. Он отличается простотою слона и последовательностью мыслей. Он основан на существовании Божества, в которое Вы верите. Ваше Величество желаете, чтоб был великий Зритель, наклоняющийся над землею, чтобы следить за ее движением. Вы желаете на небесах - одобрителя Вас достойного. Я, ничтожное создание, укрываюсь и иду как будто никто не глядел на меня. Если б я не выполнил некоторых поручений, данных мне Вами, то виною была бы не забывчивость. Вы желали, кажется, чтоб я начертал Вам план двух характерных комедий, чтоб я устроил Вам приличный маленький театр для детей; чтоб я Вам прислал устав нашей консультационной юстиции, наш уголовный кодекс, наши водяные и лесные уставы и что можно собрать о нашей полиции, и разве Ваше Величество потеряете одного из вернейших слуг своих, это будет сделано.
Если Ваше Величество не нашли нужным принять услуги нашего анатома девицы Бирон, то я не думаю, чтоб Вы были оскорблены ее предложениями.
Письмом от 9-го мая этого года генерал Бецкий, которого Вы позволили мне называть Вашим великом Сфинксом, объяснился вполне определительно о переделке Энциклопедии. Он сообщил мне, что это план решённый Вашим Величеством. Радуюсь тому. Итак мне можно будет исправить дурачества г. аббата Шанна и г. кавалераЖоеура, поднять это произведение на высоту первоначально задуманного плана и заменить именем великой и достойной монархии имя обыкновенного министра, лишившего меня свободы чтоб исторгнуть у меня знак уважения, на который он не мог рассчитывать по своему достоинству.
Ваше Величество может быть скажете, что у меня жестокая память, потому что я твердо помню данное мне позволение прислать Вам маленькие сочинения, худы ли, хороши ли они будут, которые мне оставалось написать. Они покажутся немножко запоздалыми, но не беда.
Некоторые из них будут из Гааги; пока там печатались ваши статуты, я занимался чтением Тацита; и из этого вышел памфлет под заглавием: маргинальные заметки государя на историю императоров.
Я перечитал Ваш наказ, данный собранию депутатов для составления законов; и я имел дерзость прочесть его с пером в руках.
И вот, чтоб скорее возвратится к своей школе, я набросал маленький разговор между маршальшеб и мною. Это несколько страниц на половину серьёзных, на половину веселых.
Очень боюсь, что мое предсказание исполнилось, что у меня в Риге снова явилась та жалкая, робкая душонка, которую я было оставил там, и что я снова становился подленьким по мере того, как удалялся от Вашего дворца и подъезжал к дому г. генерал прокурора.
Помню, сказанное мною Вашему Величеству, что я имельдушу раба в стране именующихся свободными и обрел душу свободного человека в стране называемых рабами. Это не было слово придворного льстеца, это было слово правды, и я уже здесь это замечаю.
Тысячу раз прошу прощения у Вашего Величества в том, что моё письмо так длинно. Я забываю, что время отдыха для Ваших армий сделается началом ваших настоящих трудов.
С глубочайшим благоговением остаюсь Вашего Императорского Величества всепокорный, всепослушный и преданнейший слуга.
Дидро.
Гаага, 13- го сентября 1774 г.
Ваше Величество не дозволите ли мне напомнит Вам о Нарышкине, прокуроре горного ведомства. Это долг, оставшийся за мною в Петербурге, на счету Вашего Императорского Величества

@темы: энциклопедисты

---

Перевод будет завтра. Или послезавтра.
А пока речь гражданина Барера.
Они всегда руководятся в своих планах ненавистью к свободным народам. Их нейтралитет - не более как выжидательное положение; их вмешательство - не что иное как ловушка.
Нам говорят, что требования Испании вытекают из родственных связей, и что удовлетворение их может обеспечить мир. Как будто голос крови слышен на ступенях трона, как будто у королей есть родственники, как будто родство венценосцев избавило нации хотя бы от одной войны! Нас стараются очернить в Лондоне, чтобы восстановить против нас друзей наших - патриотов. Нет, нельзя очернить нацию, защищающую свою независимость победами и справедливыми законами! Нет, нельзя приписывать приемы правительства ни народу, ни патриотам! Оскорбления Борка так же не властныеал духом и правами наций, как интриги Питта.Говорят, что ратификация приговора сделает честь народу и его революции. Но гораздо больше чести для нации в победе над врагами, изгнании деспотов, составлении хорошей конституции и внушении уважения к правам человека и гражданина!
Осуждая Людовика, вы усиливаете анти-республиканскую партию, которая обьеденится вокруг ребенка и подготавляете распадение Фран. Это возражение в значительной мере основано на принципе наследственности трона, уже ставшем нам чуждым. Но я утверждаю, что РО ялисты связывают гораздо больше надежд с Людовиком, чем с его сыном. Претенденты всегда представляют собой не более как политические призраки, служившие лишь для фабрикации в дипломатических канцеляриях лживых сообщений и манифестов. Если бы вы останавливались на этом возражении, то доказали бы лишь то, что угнетенные нации должны, из политических соображений, низвергать только бездетных тиранов.
Если Людовик погибнет, корона перейдет в Кобленц. Где же она, эта наследственная корона, которая, снится вам, должна перейти в руки ребенка или в то убежище, гда Станислав- Ксавье и Карл- Филипп скрывают свои позорные замыслы? Где та нация, которая, как вотчина, должна переходить в руки всех этих мнимых господ? Где та рыцарская партия, которая сумеет вернуть к рабству народ, обладающий Декларацией Прав? Предоставим аристократам предаваться этим мечтаниям, совершенно не заслуживающим нашего внимания!
Несколько лиц, управляющих Англией, но не английским народом, притворно выказывают некоторый интерес к тому, что они называют несчастиями Людовика. Но для кого не ясно, что это лишь министерская игра, прикрывающая приготовления, маскирующая личное честолюбие и партийную вражду? Как пристало английскому правительству порицать нас за акт национального правосудия, в то время как история Англии забрызгана кровью Карла I, пролитою одной из партий в пользу гнусного узурпатора! Как благородно игнорировать свою собственную историю, чтобы интересоваться нашей!
Национальный Конвент показал себя не в пример беспристрастнее, не заявив никакого протеста по поводу процесса, возбужденного в Англии против одного из его членов за опубликование бессмертного произведения "Права Человека"

@темы: процесс Людовика

---

Продолжение письма Дидро Екатерине.Вы приехали в самое бурное время : несчастная война, бунт на границе! ... Ну а я вас уверяю, что я ни разу не заметил, чтоб ее спокойствие было чем- нибудь возмущённо. Она совершенно решилась даровать мир врагу, а в бунтовщике видела только глупца, ожидавшего казни... События доказали, как она была права. Потом задавались вопросы р климате, нравах, образе правления, законах, министрах, духовенстве, науках, искусствах, ваших академиях и чудесах воспитания в ваших школах. Что сказать более? С возвращения своего я был предметом любопытства бесчисленного множества лиц всех классов, и могу уверить Ваше Императорское Величество, что я нашел только двух неверующих: одну глупую старую барыню, да господина с кривым умом; и в этой Франции, на счет которой, да позволено будет м не высказать это, Вы питаете некоторые предубеждения - более чем где либо в мире большинство смотрит на Вас как на великого человека и на одного из тех государей, которыми Небо так редко дарует народы.. Любит ли она славу? ... Это е страсть... В таком случае она должна быть довольна.. Да, она должна быть довольна, но.. я чуть было не запутался опять в вопросах и ответах...
Очень знаю, что Ваше Императорское величество дозволили мне прислать Вам все маленькие труды, которые мне оставалось написать, и я не на шутку собирался испытать ваше терпение, но я должен предупредить Вас, что та бедная мелкая душонка, слабая, жалкая, которую я оставил в Риге, опять там обыскалась и я имел глупость принять ее обратно.
В нашем министерстве произошло столько переворотов: теперь экономисты, ученики Ла Ривьера, держат кормило наших финансов. Ваше Императорское Величество не лучшего о них мнения, но нам так было плохо при Мальтотьерах и Робинах, что умным людям невозможно сделать хуже. По крайней мере эти справедливый, образованы и бескорыстны, а опытность в делах может быть несколько сшибет с них спесь школы и дурачество экономической системы. Экономист в администрации то же, что стоик в морали. Они сносны только в минуты бедствий.
Здесь льстят себя надеждой, что Ваше Величество возвратитесь к своему проекту законодательства. Это заставило меня перечесть ваш заказ, и я осмелился набросать к нему несколько примечаний.
Теперь, когда Екатерина Вторая не нуждается уже в славе военной, она позволит мне пожелать ей мира, который продолжался бы во все ее царствование. Стяжав имя, даруемое победой, да увенчается она другим, внушающем менее страха, производящим плоды более прочные и боле отрадные, благословенным во всех веках именем великой законодательницы. Вот Вы стоите на ряду с Вашим другом Кесареи и немножко повыше Фридриха - опасного соседа Вашего. Остается теперь занять место возлетЛикурга или Солона, и Ваше Величество там сядете. Это желание осмеливается Вам выразить философигаллорусский к наступающему новому году.
С глубочайшим благоговением Вашего Императорского Величества покорнейший и преданнейший слуга. Дидро.

@темы: энциклопедисты

---

Барер.
Часть четвёртая.
Политические соображения.
Мне слишком дорога слава моего отечества, - сказал Верньо, - чтобы предлагать Национальному Конвенту принимать в расчёт то, что сделают или чего не сделают иностранные державы" . Однако, другие ораторы, как например Бриссо, развили политические соображения, которые могут повлиять на ваши мнения. Я, со своей стороны, далёк от намерения отбросить в сторону соображения этого рода. Уже более века Австрия руководит нашим правительством; уже полвека лондонский кабинет дает направление нашему. На народных представителей, конечно, нельзя оказывать давление, как на министров какого-нибудь короля; известно, что дворы ищут лишь предлогов, а мы - справедливости. Но политические соображения слишком тесно связаны с настроением общественного достояния и жизни моих сограждан, которые рискуют ею в армии и во флоте, и чтобы я мог их игнорировать.
Нам говорят, что если Людовика не станет, то иностранные державы пойдут на нас войной.
Я искренне желал бы, чтобы две нации, родственные по принципам, были соединены узами дружбы; я хотел бы, чтобы свободное течение реки не мешало свободе людей, и чтобы моя родина не сделалась театром военных действий.
Нам говорят о нейтралитете, который будто бы может прекратиться. Но где же этот хвалёный нейтралитет, если Испания укрепляет свои границы, а Англия исподтишка снаряжает флот? Что это за нейтралитет, если с 10 августа ни в Лондоне ни в Мадриде не признаются наши посланники? Где вы видите нейтралитет со стороны английского министерства, которое предпочитает разорять вас, нежели сражаться с вами и охотнее выигрывает ассигнации, чем битвы? Какие меры приняты испанским и английским министерством для поддержания мира с нацией, которая, отнюдь не стремлюсь к завоеваниям, хочет лишь дать хорошие законы? Разве мы так поступали по отношению к Испании, когда отправляли ей на помощь сорок пять кораблей, при первых же признаках наступления со стороны Англии? Иностранным дворам нужно оказывать поддержку; но где же из благодарность? Нет, нет, каково бы не было наше решение, иностранные дворы все равно сделают все возможное, чтобы погубить нас!

@темы: процесс Людовика

---

И далее у Палмера о миссии Колло и Фуше, которая меня пока не интересует. А я начинаю переводить более раннюю главу о миссии Кутона в Пюи - де- Дом.
Трем людям, отправленным в Пюи- де- Дом Конвент специально по предоставил неограниченные полномочия. Поскольку 14 Фримера все еще было в будущем, они могли поступать как считали нужным. Они могли производить аресты, создавать революционные суды, проводить судебные процессы, устанавливать гильотины. Они могли аннулировать, продлить или ограничить силу любого закона. Они могли устанавливать цены, реквизировать товары, конфисковывать имущество, собирать налоги. Они могли бы провести чистку в любом существующем правительственном органе или, если бы захотели, вообще распустить правительственные органы, заменив их назначенными ими самими. По их прибытии вся власть возвращается народу, чьими прямыми и непосредственными агентами были эти Представители.
Трое приехавших в Пюи- де- Дом находились в особенно выгодным положении, поскольку один из них, Жорж Кутон, был членом Комитета Общественного Спасения. Кутон имел преимущество перед двумя своими коллегами: Менье- юристом, Шатенеф- Рандоном (?), некогда дворянином. Кутон и Менье были уроженцами этого департамента. Их послали из- за их влияния в Пюи- де- Дом, Шатенеф - Рандона потому что он разбирался в военных делах. Целью их миссии была организация сил для участия в осаде Лиона. В более широком смысле это должно было еще крепче привязать Пюи- де- Дом к Якобинской республике. Кутон был предан своему родному краю. Он защищал его там в Париже, взывая (?) к своему патриотизму. Он поддерживал частую переписку с его революционными лидерами. Теперь он хотел превратить его в образец для всей страны. Здесь он на короткое время был свободен, чтобы осуществить свою мечту о революции. То что он сделал, дает некоторое представление о том, что Комитет Общественного Спасения хотел сделать для всей Франции. Здесь мы можем наблюдать Террор с близкого расстояния. Перспективы Пью- де-Дом обескуражили бы человека менее верующего чем Кутон. Чиновники департамента и значительная часть населения симпатизировали повстанцам в Лионе. Чиновники присоединились к представителям соседних департаментов в отречении от руководства в Париже.

@темы: Кутон, twelve who ruled

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бадэнтер... Вроде бы я этого не цитировала..
Кондорсе никогда и нигде не упоминал, что его секли розгами или дурно с ним обращались... Однако в написанных 20 лет после пребывания в колледже и исполненных резкой критики заметках о воспитании все еще сквозит гнев, не утихший с годами, а порой и живая боль. На многих сотнях страниц вершит он суд над воспитанием, которое он получил у иезуитов. Он разоблачает не только то, чему его там обучали, но и сами педагогические приемы, характер взаимоотношений между воспитателем и учеником. Как и Декарт ... в своем "Рассуждении о методе", Кондорсев своих так и не увидивших свет заметках с прискорбием говорит о системе образования с восьмичасовой каждодневной латынью, мифологией, сплошь состоящей из насилия, безрассудства и кровосмешения ( а я то нежно люблю греческие мифы....), поеподносимой в самой догматической манере Библией и латинской риторикой, " где заучивают наизусть, даже не вслушивачсь , о чем идет речь". Он разоблачает нелепость программы первого года изучения философии, вводного курса теологии, которая " учит отвергать все, что есть разумного у философов, и наконец ту абсурдную мораль, которая учит детей, что нельзя совершать добрые деяния без благословения Божия и что существуют два вида греха: отпустительный, во искупление которого надо жариться несколько столетий и смертный, за который тебя будут жечь вечно". Еще более страшным представляется Кондорсе тот идеал, тот образ человека смиренного и униженного, который навязывает детям подобное воспитание. " Дабы избежать огня преходящего, достаточно исхлестать себя плетьми или. Что куда быстрей и приятней , дать побольше денег попу. Что же доьогня вечного, то тут нет иного способа, кроме как пасть на колени и исповедаться во всем содеянном священнику, получившему от Бога право отпускать любые прегрешения. Унижения и позор есть два естественных состояния христианина". По выходе из колледжа, замечает Кондорсе, юноши ощущают нелепость этой морали, видя, что она в корне противоречит принципам людей, наделенным разумом. Разочарованные и обманутые, они делаются лицемерами или распутниками, мошенниками или разбойниками - в зависимости от обстоятельств жизни и сословия к какому они принадлежат

@темы: Кондорсе

---

Письмо Дидро Екатерине.
Париж, 17-го октября 1774 г.
Из среды своего семейства имею честь писать вашему величеству! Отцы, матери, братья, сестры, дети, внуки, друзья, знакомыеприпадают к стопам Вашим и благодарят за все милости, оказанные мне при Вашем дворе.Они делили со мной счастье мое; справедливо, чтоб они разделили и признательность. Осмелюсь сказать вашему Величеству, так как я могу читать в глубине своего сердца, что я достоин похвалы, которую произнесу самому себе: государи обладают тем преимуществом , что когда они бросают взор на человека преданного добру, то они разливают радость в сердцах многих других подобных ему людей. Дарования и добродетели вашего величества сделались предметом наших вечерних бесед. Все хотят знать. Нет ни одного обстоятельства, которое казалось бы мелким оратору или его слушателям. Десять раз заставляют меня повторять одно и то же, и я не устаю рассказывать, а они - меня слушать. И так у нее много достоинства в чертах лица?... Как нельзя более... Но вы говорите, что она исполнена грации и любезности?... Все, кто ее видел, засвидетельствуют вам то же. .. А вы не дрожали, входя к ней?... Напротив, но это продолжалось недолго, потому что она сама забывала свое высокое положение, свое величие, и в одну минуту заставляла забывать его... Есть ли у нее твердость характера?... Она сама говорила мне, что в минуты опасности всего более познает свою душу... Любит ли она правду. ?... До того, что я осудил бы на казнь Амуратову(?) тех, кто побоялся бы высказать ей правду Учена ли она?... Она лучше изучила свое государство, как оно ни обширно, чем вы свои маленькие домашние дела!... . Есть ли у нее приятные знания?.. Она говорит на нашем языке по крайней мере так же рошо знакома... А кто же образовал ее? ... Я сделал ей этот вопрос , и вот ответ ее: два великие учителя с которыми можно уйти далеко и с которыми она прожила двадцать лет: несчастие и уединения... Позволяет ли она, чтоб ей противоречили?... Сколько угодно... Противоречили ли вы ей? ... Конечно.. Но вы тогда сделали глупость?.. На это она отвечала бы: разве что-нибудь может считаться глупостью между мужчинами?.. Это прелестно. Она должна кружить головы всех, кто имеет счастье ее видеть... Так и бывает.. А как же вам удалось к нам вернуться?... А право я сам не знаю... Есть у нее горячность души? ... Чрезвычайная. Но это тайна, которую она мне поверила; я всегда замечал только ее глубокую рассудительность и удивительную проницательность... Итак она быстро понимала вас? ... Так быстро, что с первых слов уже схватывала конец рассуждения, иногда очень трудного.. Добра ли она?... Слишком, и это может быть ее главный недостаток.. Он не так обыкновенен... А есть ли в ней деспотизм? Так мало что я помню как я раз доставил ей удовольствие, признавшись что я чувствовал в себе душу раба в стране, именуемой страною людей свободных, и обрёл душу человека свободного в стране, которую называют страною рабов. ... Верит ли она в Бога?... Верит.. И она прощала вам ваше неверие? ... Отчего же нет?

@темы: энциклопедисты

---

Барер.
Посмотрите на Учредительное Собрание, которое, несмотря на позорный пересмотр конституции, все-таки заложило фундамент нашей свободы. Без всякой поддержки, руководимое лишь своим революционным, вы гением , оно разбило оковы и определило права, сообразно нуждам народа и потребностям свободы; своими собственными , опираясь лишь на им же созданное общественное мнение, оно искоренило все злоупотребления и разрушило все предрассудки; оно отменило все привелегии и уничтожило все парламента; оно изменило форму собственности и ввело новую денежную систему; оно заключило под стражу короля- клятвопреступника; чтобы обессмертить себя, ему недоставало лишь избавить Францию от болезненного нароста королей, а вас - от обязанности судить последнего из них. А вы, удостоенные с самого начала пути широкого доверия сограждан, - вы колеблетесь уже с первых шагов; вы еще сомневаетесь, в то время как все граждане ждут лишь вашего голоса!
Или передо мной уже не тот Национальный Конвент, почетной миссией которого было уничтожение монархов и монархии? Тот самый законодательный корпус, который в Бельгии действует как революционное правительство, не считаясь с мнением чужого державного народа, не смеет сделать того же по отношению к своим собственным согражданам, добровольно вверившем ему революционную власть? Как! Гордые и смелые в стране бельгильцев вы становитесь смиренными и раболепными среди французов! На берегах Шельды вы уничтожаете все сословия, все корпорации, вы изгоняете оттуда всех граждан, которые расходятся с вами в политических взглядах, а на берегах Сены вы боитесь вынести приговор человеку, строившему комплоты против свободы! Неужели вы хотите привить Конвенту постоянную нерешительность и колебания, которые поведут к вечным спорам о пределах временных и постоянных законов, о различии между декретами общественной безопасности и декретами, подлежащими санкции народа? Неужели вы не боитесь разрушить связь между различными частями нации, перенести прения в другую плоскость и ослабить единственный залог единства республики? Итак, в виду всех этих соображений, я прихожу к заключению, что апелляция к первичным собраниям противоречит принципу представительной системы, полномочиям Конвента и характеру его мандатов.
Здесь указывали на возможность молчаливого или отрицательного согласия со стороны народа, если в течении определённого срока не последует никакого протеста против вашего декрета. Это, на мой взгляд, не более как паллиатив, нечто вроде признания суверенитета, но столь слабого и незначительного, что оно было бы оскорбительно для народа. Если вы считаете нужным обратиться к нации, надо сделать это прямо, надо спросить мнения верховного владыки там, где он пребывает, то есть в первичных собраниях. Раз вы допускаете такой прием, то должны обратиться к народу во всеуслышание.
На этом я закончу обсуждение принципов суверенитета, чтобы перейти к дипломатической стороне дела. Я изложу вам мои политические соображения, которые заслуживают вашего внимания, ибо нельзя пренебрегать ничем, что затрагивает интересы народа

@темы: процесс Людовика

---

И вот и я с Кутоном. Если кто вдруг забеспокоился - я жива - здорова( ага, после десяти дней гриппа), просто решила отдохнуть от интернета.
Нередко человек на месте обнаруживает, что ему отдают фантастические приказы, или люди на фронте обнаруживают, что те, кто остался дома превосходят их в жестокости чувств. Кутон не был слабым человеком; он проявил свою решительность как в Лионе, так и в Пюи-де-Дом. Он не был умеренным человеком, в своих политических принципах он был всегда на переднем крае Горы. Озадаченные историки обычно приходят к выводу , что у него была раздвоенная натура . Ему недоставало абсолютной целеустремлённости людей, которые руководят революциями. Он был глубоко отличен от Робеспьера.Обладающий достаточным чувством юмора, чтобы шутить над своим несчастьем, зависящий от дружбы, женатый человек и отец, он не делал свои политические взгляды всей сутью своей жизни, его не съедала подозрительность и он все еще верил, как когда-то Робеспьер, что убийство какова бы ни была его цель, само по себе конец(??? не понимаю слова... О, мой почерк:hang. Он также не думал, подобно Колло Д'Эрбуа, что запугивание других является признаком силы.
Через четыре дня после получения новых приказов Кутон попросил освободить его от миссии в Лионе. Он обратился с этой просьбой не непосредственно к Комитету или Робеспьеру, а к Сен-Жюсту. Это письмо - одно из немногих свидетельств, позволяющее нам рассматривать Комитет Общественного Спасение, как объединение живых людей.
"Ты не написал мне ни строчки мой друг,- говорит он, - в тех пор, как мы виделись в последний раз. Я разочарован, потому что ты обещал в случае отсутствия меня присылать мне новости. Эро справился лучше, чем ты, я получил два его письма. Кутон не знал, что Эро, благодаря " иностранному заговору" Фабра д'Эглатина попал в черные списки Комитета.
Ты знаешь, мой друг, что, чтобы утешить меня в бедах ( и опять же не понимаю два слова). , мне нужно проявление интереса со стороны тех, кого я уважаю. Скажи мне, что ты еще существуешь, что с тобой все хорошо, что ты не забыл меня и я буду доволен. Обними от меня Робеспьера, Эро и других наших хороших друзей. Моя жена, Ипполит (его сын) и я обнимаем тебя от всего сердца. По таким проблескам как этот, мы можем представить себе дух товарищества, который осенью 1793 года объединял Комитет.
Деловая часть письма находилась между выражениями дружбы. Лионцы,- говорит Кутон,- никогда не станут хорошими патриотами. Якобинцев следовало бы послать из Парижа, чтобы возродить их. А пока может быть его переведут в Тулон? Южный воздух улучшил бы его здоровье и, наконец, ( как бы чтобы доказать честность, которую Комитет ожидает от своих агентов), он спрашивает, может ли он сохранить для собственного использования любопытный телескоп, принадлежавший лидеру повстанцев.

@темы: Кутон, twelve who ruled

---

Белоусов.
Институтки долгое время имели репутацию весьма начитанных особ. Вы в своих кельях, - обращаясь к "монастыре", говорит легкомысленная мать героини повести Николая Остолопова" Евгения или Нынешнее воспитание (1803 .) тому лишь учитесь, чтоб книги читать... Однако с утратой дворянством передовой роли в культурной жизни России обнаружилось, что институтская начитанность сильно отстает от запросов и требований времени..... Передовые гимназистки начала XXвека с презрением отзывались о малограмотности институток в вопросах искусства и литературы.. Оторванные от интересов современной жизни институтские курсы русской и иностранной литературы не восполнялись внеклассным чтением, которое всячески ограничивалось ( вплоть до его запрета) и контролировалось, чтобы оградить институток от вредных идей ... И сохранить в них детскую невинность.. Зачем им душу возвышающее чтение, - говорила начальница московского Николаевского Института классной даме, читавшей по вечерам воспитанницам Тургенева, Диккенса, Достоевского и Льва Толстого, - это надо народ возвышать, а они и так из высшего класса. Им важно невинность воспитать

@темы: институтки

---

Руссо Вольтеру по поводу "Поэмы о гибели Лиссабона" . трогательно.
Я слишком много настрадался в этой жизни, чтобы не чаять другой. Все тонкости метафизики не заставят меня ни на единый миг усомниться в бессмертии души и в благости провидения. Я чувствую их, я в них верю, я их хочу, я на них надеюсь, я буду защищать из до последнего вздоха" . "В пресыщении славой и презирая суетное величие, вы живете в лоне изобилия., вполне уверенный в своем бессмертии и мирно философствуете о природе души.. Находя между тем на земле одно только зло. Я же, неведомый никому, бедный и измученный неизлечимым недугом человек, с удовольствием предаюсь размышлениям в моем уединении и нахожу, что все хорошо... Вы наслаждаетесь, я же надеюсь, а надежда все украшает.

@темы: Вольтер

---

Начало письма Дидро Екатерине.
Государыня. Какой мир! Какой славный мир! Вы сделали его таким, каким хотела ваша гордая душа, приставив конец шпаги к горлу врага, вынужденного принять либо Ваши условия, либо свое совершенное поражение. Самый лучший из Ваших подданных, самый ревностный к Вашей славе не радуется этому искреннее меня. Я радуюсь как человек, как философ и как Русский, потому что я стал таким по неблагодарности своей страны пр Вашему милосердию. Но в то время делал бы я присутствовать при Дворе Вашем , когда при этом известии вытянулись лица некоторых министров (т. есть иностранных посланников) ; но тогда, когда прибыл князь Репнин, предшествуемый своими курьерами и трубачами, тогда когда прибудет князь Румянцов; средии празднеств и восклицаний Ваших подданных: вот кода меня к сожалению не будет. Это, Государыня , великая эпоха Вашего царствования. Вы будете теперь страшнее для соседей, значительнее в Европе и достойнее благоговения Ваших подданных. Победы внушают уважением у себя и вне страны. Кажется, они составляют принадлежность великих избранников, перед которыми Небо заставляет нас преклоняться. Не говорю уже о том, что к этому всегда примешивается признательность к монархам, нас прославляющим. Можно быть несчастным при государе воинственно м, но зато гордишься им.
Горячо желаю, чтоб Ваше Величество занялись упрочнением мира, более чем каким- либо другим полезным делом. Пора Вашему Величеству покрыться славоб, исходящую из Вас одной, и которой Вы обязаны только своему гению. Кровь тысячи врагов может возвратить Вам цену одной капли русской крови. Из повторяющихся торжеств слагаются конечно блестящие царствования. Но создаются ли тем царствования счастливые! Благодаря успехам разума, другие добродетели, чем Александровы и Кесаревы, снискивают наше удивление. Убедились, что гораздо славнее и гораздо отраднее образовать людей, чем убивать их. Ваше Императорское Величество позволитеили мне предложить Вашему вниманию, что хорошие преобразователи, всегда редкие, особенно редки в странах где они всего необходимее, и что люди, способные изменить к лучшему порядок вещей в государствах, являются после долгих промежутков времени.
Екатерина Вторая явилась после Петра Первого; но кто заменит Екатерину Вторую? Это необыкновенное существо может либо тотчас за ней последовать, либо заставить себя ждать целые века

@темы: энциклопедисты

---

Перевод будет завтра. А пока гражданин Барер.
Как! - красноречиво восклицал Верньо, - вы угрожаете нам гражданской войной, если приговор будет подвергнут ратификации народа! Неужели национальный суверенитет стал общественным бедствием? Подобные же речи мы слышали из уст католических священников, когда вводилась свобода культа. Вы организуете гражданскую войну, - кричали они, - неужели религия сделалась общественным бедствием? Но гражданская война все-. таки началась и Ним и Монтобан неоднократно были опустошены.
Неужели вас не страшит перспектива тех междоусобиц, которые вызовет обсуждение участи короля в семьях, в кантонах, от округа к округу, от департамента к департаменту? Разве вам приятно было, когда население департаментов, городов, деревень, домов раскололось на партии, за или против монархической конституции? Разве мало огорчений причинили вам раздоры, посеянные присягнувшими или неприсягнувшими священниками? Порою целые города охватывались пламенем из-за какого- нибудь мятежного священника; ибо люди враждуют и борются гораздо больше из-за личностей, чем из-за вещей. Какой же пожар загорится из-за человека, к которому суеверие и привычка, а главное его участь, внушают особенный интерес! Мы сами - наглядный тому пример. Разве наши дебаты по делу короля не были более жаркими и продолжительными, чем будут наши прения по поводу конституции? Кто поручится нам за то, что обсуждение дела на первичных собраниях не будет доминировать и тормозиться упорной борьбой между двумя политическими или религиозными партиями, которые могут там возникнуть? Как только вы декретируете апелляцию к народу, из всех подвалов и притонов Парижа выползут на свет наемные агитаторы, разжигающие презрение к законам и ненависть к свободе; повсюду появятся эти предатели, поставившие себе целью придать республиканскому государству такие отвратительные формы, которые способны вызвать стремление к рабству и сожаление о королевской власти.
День в который вы декретируете апелляцию к народу, для определения ли меры наказания или для ратификации приговора, будет днем разгула монархического суеверия, сострадания, боязни, ненависти, энтузиазма, невежества и интриги; в этот день вы расширите область анархии.
Какого большинства потребуете вы для установления господствующего среди нации мнения, если все первичные собрания не выскажутся по одному и тому же поводу, если все они не вынесут положительного и одинакового решения по определенному вопросу? Петион сказал, что наше будущее постановление может быть или приговором или законом. А если, действительно, некоторые первичные собрания будут рассматривать его как приговор и выскажутся по существу вопроса, на основании права апелляции, другие же, наоборот, увидят в нем закон и ограничатся его утверждением? Что тогда получится у нас в результате?

@темы: процесс Людовика