Переписка довольно надежно очерчивает круг того, о чем они говорили — и не говорили. Главное для нас — то, что родители совершенно упустили ин­теллектуальную жизнь сына, его интересы, идеи, мысли[28]. Похоже, что Иван Борисович все же был о них осведомлен несколько лучше, в письмах его не­сколько раз мелькают отклики разговоров с Павлом Ивановичем. Одно место в письме отца от лета 1822 года позволяет заподозрить, что он знал или дога­дывался о принадлежности сына к масонам, а может, и о его вольнодумстве: он слишком подчеркнуто сообщил о ходящих в столице слухах, что 2-я армия кишит «злонамеренными людьми», а также о выходе указа о запрещении ма­сонских лож, будто бы предупреждая сына («Здесь говорят, что во 2-й армии есть злонамеренные, и хотя я этому не верю, но тем не менее, мой долг как отца, друга и патриота предупредить вас об этом, чтобы вы остерегались их при знакомствах, которые будете делать. Эти люди опасны, и всякий честный человек должен чураться их»; «Все, кто принадлежал к какой-либо ложе, имеют наименовать ее в своих подписках, обещая более не состоять там, и они тем лучше сделают, что вероятно, у полиции есть список всех масонов в стране»)[29]. Однако мудрено решить, было ли то тонкое, осторожное пред­упреждение — или же, напротив, наивность ни о чем не подозревавшего Ивана Борисовича.
С точки зрения Киянской, сие. вероятно. бред.Знали, все знали....