[deputater]

"О бесчестящих наказаниях" , основанная на вступительной речи Робеспьера в Аррасскую Академию, была послана на кокурс на приз, предложенный Королевским Обществом Наук и Искусств в Меце. Судьями ей было отдано второе место, первый приз был присужден Лакретейю (?). Она была впоследствии отпечатана в Амстердаме; а оригинальную рукопись. написанную собственной рукой Робеспьера можно и теперь еще увидеть в архивах Академии Меца.
Вопросы, поставленные там, были следущими:1) какого происхождение взгляда, что позор преступления распространяется на семью преступника, также как на него самого; 2). вредоносно ли это мнение и 3). если так. где лекарство? Основные замечания Робеспьера были следующими: чувства в этом вопросе расширяются (??), что ведет нас к связи (?) в которую вовлечены все индивидуалы, их семьи и сограждане; 2).его результаты зависят в первую очередь от характера правительства; к примеру, при деспотизме с произвольной справедливостью, позор преступления меньше, чем при демократии, когда справедливость честно управляема. 3) С другой стороны в демократическом государстве достоинство индивида так расширено, что он не должен страдать из вторых рук из-за дурной славы других, или он может смыть пятно актом добровольного героизма. В любом случае он будет приучен презирать личные чувства по сравнению с благом его страны. И здесь мы находим, что Робеспьер уже высказывает веру. которая стала основой его республиканского кредо десять лет спустя. "Главным орудием республик является, - пишет он, - как доказал это автор «Духа законов», добродетель, то есть политическая добродетель, которая является не чем иным, как любовью к законам и отечеству; самая их конституция требует, чтобы все частные интересы, все личные связи беспрестанно уступали общему благу. Каждый гражданин составляет часть суверенитета...он не должен щадить виновного, даже самого дорогого для него, когда спасение республики требует его наказания.... Возвышенная душа может принести в жертву государству богатство, жизнь, даже природу, но честь — никогда". 4). Чувства в этом вопросе распространяются, как и другие неправоспособности (???) феодального и монархического порядка общества, только среди непривелигированных классов; 5). что до выгодности этого чувства, Робеспьер заимствует еврейский взгляд на Провидение и награды достойным. "Из всех моральных максим, - пишет он, - наиболее совершенная та, которая говорит, что честность лучшая политика.... Добродетель приносит счастье, как солнце — свет, тогда как несчастье происходит от преступления, как нечистое насекомое — от гнилости", и это, думает он, правдиво для наций также как для индивидуумов.Преступление тогда, будет предотвращено мудрыми законами и общественной добродетелью, или любым общественным бесчестьем, навлеченным на семью преступника". 6) Рорбеспьер рисует трогающую до слез картину несчастья, вызванного этим общественным бесчестьем - разве он сам не пострадал от дурной славы, вызванной отцовскими долгами и его отъездом - и показывает роковые политические результаты призыва целых семей на их суд.7). Каково же тогда лекарство? Нет, он думает не о массовой смене законов, ни о расширении родительского авторитета, хотя это "наиболее могущественное средство контроля", но даже такие незначительные реформы, как упразднение конфискации собственности преступника и легальной неправоспособности внебрачных детей, распространение привилегии обезглавливания: "наказания, которому мы начали придавать вид славы",- на все классы, поощрять короля включать в его благотворительность бедствующие семьи преступников; и просвещать общественное мнение такими средствами, как настоящее исследование. "Разум и красноречие — вот оружие, с которым следует нападать на предрассудки: их успех в таком веке, как наш, не подлежит сомнению".
Судьи, которые читали это Эссе, нашли, что оно "хорошо написано, но без особого чувства", они признавали, что оно выказывает "ясность, легкость и лаконичность"; но они думали, что аргументация нуждается в дальнейшем развитии в различных напрвлениях. Его интерес для биографа Робеспьера лежит скорее в степени предвосхищения позднейщих мнений автора, если не его последних постановлений.