Манон - Бюзо

[deputater]

Это уже не Конвент для того, у кого есть принципы и характер; теперь я уже не знаю в Париже власти, к которой я захотела бы обратиться с ходатайством; я лучше сгнию в своих оковах, чем так унижусь. Тираны могут меня угнетать, но унизить – никогда, никогда! У меня опечатаны все мои вещи, белье и платье, двери и окна; они оставили только маленький уголок для моих людей; моя бедная няня заметно чахнет; глядя на нее мое сердце обливается кровью, и однако я иногда смешу ее; мои честные стражи пускают ее время от времени ко мне. Иногда в послеобеденное время они также позволяют мне перейти в ее комнату, где их тогда не бывает и где больше воздуха, чем в моей.
Дочь мою приютила одна почтенная мать семейства, которая позаботилась включить ее в число своих детей; это жена честного Креза ла Туша. Несчастный Р.. провел двадцать дней в двух убежищах, у трепещущих друзей, спрятанный от всех глаз, в большей степени являясь узником, чем я сама; я боялась за его голову и за его здоровье. Теперь он близок к тебе. Почему это не так и в моральном отношении? Я не смею тебе сказать, но ты единственный на всем свете, который может это оценить; я была не очень недовольна тем, что меня арестовали.
Они будут теперь менее озлоблены, с меньшим пылом будут выступать против Р., говорила я себе; если они затеют какой-нибудь процесс, я сумею держать себя так, что это будет полезно для его славы; - мне казалось, что я таким образом поквитаюсь с ними за его огорчения; но не видишь ли ты также, что. Ставши одинокой, я живу с тобой? – Таким образом, благодаря своему заключению, я жертвую собой для супруга и в то же время сохраняю себя для друга, и я обязана своим палачам тем, что примирила долг с любовью; не жалей же меня! Другие удивляются моему мужеству, но они не знают моих радостей; ты же, который должен их чувствовать, сохрани им всю прелесть постоянством своего мужества!