Такие сцены сделали его проживание в Гизе невозможным. Кроме того, он чувствовал себя стесненным под отцовской крышей, в этом старинном жилище с влажными зелеными стенами, которые хранили, в своих трещинах и лепных украшениях, атмосферу мрачной гордости.