Несмотря на эти уступки общественному мнению у него были свои клеветники. Для некоторых его образ жизни казался неправильным и воняющим аристократичностью, хотя он совсем не был горд и часто обедал с другом по имени Вуазон, который был кровельщиком.
Генерала также часто упрекали в том, что у него было частное пространство (?) в Театре Республики и другое в Опере-Комик, из шести мест в первом ряду, которые он занял на год в вантозе II года за 2000 ливров. Его прихоть – скакать галопом во главе толпы адъютантов – Эгрона, Ульрика, Мишо, Серея и Десшампа (?) – также часто подвергалась критике. Поскольку генерал, хотя он, чтобы пощадить чувства собратьев по оружию, воздерживался от всех демонстраций и никогда не командовал никакими военными маневрами, любил ездить по Парижу на лошади, которая не была, как мы полагаем, чистокровной. Эти экспедиции принесли ему (из-за его преданности Неподкупному) прозвище «Осла Робеспьера» и кроме того вообще езда на лошади была в глазах завистливых пехотинцев, нарушением законов равенства и принесла генералу предупреждения подобных следующему документу, который был найден среди его бумаг после его смерти:
«Как добрый санкюлот я предупреждаю тебя, что слухам, которые распространяются о тебе, обычно верят. Общественное мнение начинает относиться к тебе с пренебрежением.