В этом нет ничего спартанского, мы должны сознаться, что свидетельствует, как неверно было бы судить о мадам Шалабр, как это сделал мсье Амель, по документам, собранным Бервийем и Бариером. Но есть шанс убрать вину из окружающего ее нимба. Она пишет: « Париж, 29 плювиоза III года Французской республики единой и неделимой» «Гражданка Шалабр, находящаяся в заключении семь месяцев, не зная причин своего ареста, исключая той, что она была соседкой негодяя Робеспьера, в чьем доме, после самого тщательного поиска, не было найдено ничего, что внушало бы малейшее подозрение, утверждает, что будучи сорока трех лет, обремененная с юности подавленными симптомами цинги и других болезней, которые значительно усилились с годами и в течении ее заключения, выражает желание получения помощи и внимание, которые она не может получить в месте заключения