Вообще то это надо было бы вывесить 10 термидора. Нереалистично и сентиментально, но меня тронуло. Сыч. И тогда он загадал: если в оставшиеся минуты увидит человеческое лицо, значит жизнь прожита не зря. Но вот они уже на площади, их стаскивают с повозок, у эшафота ставят корзины, куда через несколько минут полетят их головы... Он усматривается в толпу, но лица отдельных людей сливались в одну рожу, дышащую ненавистью и злобой, изрыгающую проклятия и угрозы. Какое-то массовое помутнение разума... Или закономерный итог?. "Тираны! Убийцы! Сейчас вы захлебнетесь в собственной крови! - неслось со всех сторон, перемеживаясь аплодисментами и радостными криками. -к черту максимум! Долой тиранов! Да здравствует республика!" " неужели зря? Неужели все напрасно? А вот это действительно страшно...",-пронеслось в голове. Сен-жюста. Июльский зной колыхался над площадью. Революции. Гудела возбужденная толпа, затрещали барабаны, казнь начиналась... Настал его черед. Взглядом он попрощался с. Робеспьером, затем ещё раз оглядел толпу. Значит, зря... Что ж... Видно он заслужил это... Его подвели к ступеням эшафота, где уже ждал палач, который через несколько мгновений покажет его голову народу. Вдруг он остановился. Слева, в толпе мелькнуло знакомое лицо. Он его сразу узнал. Это был мальчишка, которому полгода назад он отдал своё депутатское жалованье. Помниться, у него умирала мать, а в доме уже три дня не было и крошки хлеба. Как он оказался здесь? Антуана тогда поразило лицо этого мальчугана - сколько в нем было отчаяния, беспредельного горя и уже угасающей надежды. Он вдруг ясно вспомнил, что даже споткнулся, когда встретился тогда с его глазами. Как же его звали? Он же спросил его и тот ответил. Боже, как же его имя? Только бы вспомнить! Нет ничего сейчас важнее! Так как же? Николя! Ну, конечно, Николя! Сен-жюст облегчённой вздохнул. Мальчишка, с глазами, полными слез, заеусив губу, смотрел на. Сен-жюста. На мгновение их глаза встретились. Что увидел Антуан в его не по-детски серьезном взгляде? Кто знает... Но лицо. Сен-жюста посветлело, и он спокойно поднялся на эшафот, шагнул к гильотине - и в вечность