Когда Людовика 16-го везли через Париж, после бегства в Варенн, на пути его была повсюду расклеена следующая афиша: "Всякий аплодирующий королю будет избит палками, всякий оскорбивший его будет повешен". Поэтому толпы народа... встречали его зловещим молчанием.
О жизни королевской семьи в Тампле. Вспоминается Гюго.
Мне известно все, что вы говорите, Робеспьер, – продолжал Марат, – как мне известно то, что происходило в Тампльской башне, когда там откармливали Людовика Шестнадцатого до такой степени, что в течение одного сентября месяца волк, волчица и волчата съели восемьдесят шесть корзин персиков, между тем как народ голодал;С 10-го августа королевское семейство находилось в Тампле, под надзором Коммуны. Башня охранялась снаружи и внутри стражей, набранной из парижских секций. Сообщение между узниками было свободно; они могли гулять по саду в сопровождении муниципальных чиновников. При короле находился его камердинер Клери, который получал жалованье от Коммуны
читать дальше. Содержание королевского семейства было хорошо обставлено; стол отличался изысканностью и изобилием - он состоял из двадцати блюд. По требованию заключенных, им немедленно доставлялись книги, письменные принадлежности и пр. Первые месяцы заключения король проводил в тесном семейном кругу. Его утро проходило в молитве (Людовик 16-й, как известно отличался набожностью) и занятиях с сыном; послеобеденное время посвящалось прогулке и чтению; по вечерам устраивались игры в пикет и карты, отгадывание шарад и тому подобные невинные развлечения. Образ жизни Людовика в тбрьме показывал, что этот человек был гораздо больше создан для тихого семейного очага, чем для бурной политической карьеры. Родись он в бедной семье ремесленника, Людовик 16-й был бы добрым семьянином и честным, хоть и недалеким, тружеником; родившись на ступенях трона. он сделался деспотическим монархом и совершенно бездарным политическим деятелем. (Очень снисходительное у автора отношение к королю для 1923 г.). Природные данные короля шли слишком вразрез с его положением; это противоречие только ускорило гибель его и монархии.
К политическим новостям Людовик 16-й был довольно равнодушен; известия о победах и поражениях французской армии, о постановлениях Конвента, казалось, мало его интересовали. После учреждения Республики один из комиссаров Коммуны, Манюэль, сообщил Людовику об этом событии. "Вы уже более не король, - сказал Манюэль; вот прекрасный случай сделаться хорошим гражданином". Новость, по-видимому, не произвела на короля большого впечатления. Далеко не так покорна судьбе была королева Мария-Антуанетта; она из тюрьмы старалась поддерживать сношения с роялистами. Относительная свобода, которой пользовались узники в первое время благоприятствовала этому; но впоследствии Коммуна, заметив подозрительные сборища пред Тамплем и условный язык, на котором говорили заключенные, приказала разлучить их и усилить за ними надзор. Вскоре после этого у королевского семейства были отняты всякие острые орудия. "Когда королю был передан этот приказ, - говорит протокол Коммуны, - Людовик 16-й добровольно обыскал себя и предал комиссарам различные предметы, находившиеся при нем, говоря, что это все, что у него имеется; затем, пожав плечами. он заметил, что напрасно его боятся. Впрочем. он не проявил никакой досады. Потом комиссары спустились в помещение Марии-Антуанетты; она была со своей невесткой (принцессой Елизаветой). Она отнеслась к решению Коммуны далеко не так равнодушно. "В таком случае, - сказала она с раздражением, - у нас следовало бы отнять иголки: ведь ими тоже можно уколоться". Она не остановилась бы на этом, если бы принцесса Елизавета не толкнула ее локтем, приглашая к молчанию".