День прошел без осмотра; и следующий день тоже, и последующие недели и месяцы. Казалось, о нем забыли. Только 16 августа он узнал, что указом, датированным предыдущим днем, его наказание было заменено на два года тюремного заключения.
Чему он был обязан своей жизнью? Своей юности? Какому- то могущественному вмешательству ? Ни то, ни другое: но да, однажды, Фуше, когда он был в хорошем настроении, положил перед императором письмо, в котором молодой соотечественник, ослепленный очевидным великолепием имперской Франции, признавался что сожалеет о том, что он служил Шатобриану, и что он восхищается новым режимом. Этот запах ладана, столь неожиданный в переписке шуанов, обезоружил бога (это о Бонапарте) и заставил его проявить милосердие.
Примечание.
К императору. Ваше величество, 15 августа 1809 года вы заменили наказание Буаз -Лука на 2 года тюремного заключения, срок которого истек 30 марта прошлого года. Этот молодой человек вел себя очень благоразумно во время своего заключения. Я должен добавить, что в письме , которое он написал Шатобриану, чтобы дать отчет о своей миссии, он заявил, что эта работа была ему отвратительна, и он раскаивался в том, что служил врагам своей страны. Национальные архивы
Максим оставался в Аббатстве до зимы, 26 декабря его перевели в Венсенский донжон, где о нем полностью забыли. Он был "без вестей о своих родственниках, без денег, без одежды, без связи. Напрасно он требовал 828 франков, которые
были найдены при нем во время ареста; его просьбы не получили ответа. Кто-то, однако, заинтересовался его судьбой, потому что спустя два года, в назначенный день, 30 марта 1811 года Фуше (?)вспомнил о нем, и он был освобожден.
Максим не хотел уезжать из Парижа без своих 828 франков. Он остановился в отеле на улице Ришелье и начал предпринимать шаги, чтобы вернуть свои деньги. Ответом на его требование был паспорт для Бретани, и он был вынужден уехать.
Он вернулся в Буаз- Лука, где его отец, проведя пару лет в различных тюрьмах, также только что вернулся под надзор полиции.
Было бы ценно узнать что-нибудь о последующей жизни этих людей, над головами которых прошла такая буря. Но все расспросы бесполезны; похоже, у них не было никакого другого желания, кроме как просто жить. Во времена Реставрации,
когда все те, кто во времена тирана пострадал за правое дело, выдвинули требования о компенсации, Максим де Буаз-Лука мог бы, как и многие другие, предъявить свои верительные грамоты, поскольку он выдержал тюрьмы Бонапарта и посмотрел смерти в лицо. Однако он ни о чем не просил; вероятно, предвидя, что то же самое письмо, которое вызвало жалость у императора, было бы всего лишь жалкой рекомендацией королю. Поэтому он хранил молчание,
довольствуясь тем, что время от времени предъявлял претензии на свои 828 франков, которые он так и не получил.