И окончание письма Дидро Дашковой.
P. S.
При этом письме я посылаю вам каталог главных образцов, которые я желал бы иметь. Впрочем, если Демидов будет так добр и увеличит их число, я буду очень рад. Кстати, вы пишете стихи, я также могу писать; но ваши всегда хороши, а мои только иногда. Вы можете петь их, и ваша голосовая музыка нежна, разнообразна, пленительна и, если угодно, сладострастна.
Все это я могу чувствовать, но не больше этого. Как вы счастливы, княгиня, с вашей вдохновенной любовью к музыке. Ведь это самое могущественное из изящных искусств. Влияние его, подобно влиянию любви, доставляет одинаково - высокое удовольствие и, может быть, больше утешения. Известная Бороздина поет хорошо; у нее славный голос, и она обещала дать мне несколько народных песен; но я боюсь, она слишком рассеяна, слишком окружена поклонением и фимиамом; трудно положиться на ее слово. Я не рассчитываю, мадам, в этом обещании на известные ваши песни, популярные и салонные, с русским текстом внизу и с вашим грациозным аккомпанементом, без чего, на расстоянии девяти сот миль, было бы трудно дать почувствовать всю их красоту. Но за что я мучаю вас своей болтовней?