Дидро Дашковой
Париж. 3 апреля 1771 г.
Княгиня, до неба доходят ваши упреки против меня. Я слышу, как вы жалуетесь: "Он не только обещал писать ко мне, но, казалось. хотел занять не последнее место в моей памяти; и вот уже три месяца, как я не получаю от него ни одной строчки". Каменская, может быть, и замолвила бы слово в защиту мою, но, при всем ее пристрастии к моему отечеству, вероятно, также обвинит его в недостатке, в котором я один виноват. В самом деле, что же надобно думать о других, скажет она. если философ Дидро так легкомыслен, непостоянен, щедр на обещания и скуп на исполнения их? Надо заметить, что это общий софизм людей. обманутых в любви или дружбе. Если нас обманывает один, мы теряем надежду и на других друзей; если нас дурачит один, мы не доверяем и остальным. Положим. что все это так; но я. назло своему молчанию, все тот же Дидро, - всегда полный уважения к вам и. увы! самый ленивый из смертных. Я поступил с вами точно так, как поступал с своим отцом, матерью, братом, сестрой, со всеми, кого я любил от всей души и кому я не сообщал ни одного слова о себе; за исключением тех случаев, когда был в состоянии помочь им. Постарайтесь обратить меня на пользу себе, и тогда вы увидите неослабную точность с моей стороны.
Впрочем, независимо от доброго или дурного личного характера. я имею и другое извинение. Мы все втроем, отец, мать и дитя, страдали в это время. Около двух месяцев мы каждое утро купали в горячей ванне своего ребенка, которого я беспредельно люблю. Я говорю вам об этом семейном горе, в той уверенности, что вы сочувствуете всему, что глубоко занимает меня.
Морис недавно известил меня, что будто вы удостоили меня своим письмом. Честью уверяю вас, что я до сих пор не получил вашего письма.
Если б я был убежден, что настоящее мое послание не попадет в чужие руки и дойдет прямо по своему назначению, я рассказал бы вам о ходе наших общественных дел. Вот. между прочим, интересная новость; генеральный адвокат выгнал иезуитов из Бретани. Эти беспокойные и мстительные люди склонили на свою сторону губернатора провинции; этот губернатор человек великий, решительный, горячий и деспот; этот великий человек бросает генерального адвоката в тюрьму; провинциальный парламент вступается за своего чиновника и переносит дело в столичный парламент; столичный парламент грозит мщением представителю двора, а двор с равной запальчивостью поддерживает своего представителя. Среди этой суматохи король берет себе любовницу; первый министр сменяет канцлера; канцлер старается повалить министра, и не без успеха. Оный канцлер принимает сторону придворного представителя, и так как он не имеет никаких средств спасти своего клеврета от наказания, за исключением одного средства - уничтожения самого парламента, то он представляет ему эдикт, который, разумеется, будет отвергнут. В самом деле эдикт отвергнут и Парижский парламент распущен, должностные места его уничтожены, и на месте старого парламента теперь возникло несколько небольших судейских палат.
Это происшествие возбудило общий взрыв между всеми чинами государства. Принцы сердятся. другие трибуналы сердятся, вся аристократия сердится. Умы волнуются, и волнение распространяется; принципы свободы и независимости. прежде доступные не многим мыслящим головам. теперь переходят в массу и открыто исповедуются.
У каждого века есть свой отличительный дух. Дух нашего времени - дух свободы. Первый поход против суеверия был жестокий и запальчивый. Когда же люди осмелились один раз пойти против религиозного рожна, самого ужасного и самого почтенного, остановить их невозможно. Если один раз они гордо взглянули в лицо небесного величества, вероятно, скоро встанут и против земного. Веревка. стягивающая шею всего человечества, состоит из двух шнурков, из которых нельзя разорвать одного без разрыва другого. Это наше настоящее положение и кто знает, к чему оно приведет.