Он (Дидро в Гааге) познакомился с профессором восточных языков Лундского университета шведом Бернштелем и на нескольких страницах в мало известном сочинении этого малоизвестного писателя можно найти единственные воспоминания о философе во время его странствий. Дидро восхвалял в разговорах покинутого им друга с таким же восторгом, с каким отзывался о нем в своих письмах. Самым слабым из его похвальных отзывов был тот, что этот друг соединял с собой прелести Клеопатры с душой Цезаря, а иногда и с душой Брута.
В Гааге,- говорит Бернштель, - я каждый день виделся с Дидро. Его идеи обнимают сферу невероятной ширины; он обладает такой живостью, которую я не в состоянии описать; он приятен и дружелюбен в личных с ним сношениях и касательно всякого предмета делает какое-нибудь новое и необыкновенное замечание... Кто бы мог не восхищаться им? Он так блестящ, так сведущ, так богат новыми идеями, что не т возможности не удивляться ему. Но тогда как он охотно вступает в разговор со всяким, кто ищет его беседы, он не выказывает себя в таком же благоприятном свете, когда находится в многочисленном обществе, и это было причиной того, что он не всем понравился в Петербурге. Не трудно понять, почему этот замечательный человек не доставляет удовольствия другим и сам не находит удовольствия в таких кружках, где ведутся разговоры о модах, оплатьях, о безделушках и всяких пошлостях". И затем шведский профессор обобщает странный принцип, что там гдеблестят пустоголовые люди, образованному человеку не место.