Что можно сказать по этому поводу? Двумя месяцами ранее некто Адмираль несколько часов подстерегал Робеспьера и в конце концов выстрелил из пистолета в Колло д' Эбруа в то время как молодая девушка по имени Сесиль Рено подозревалась в аналогичных намерениях по отношению к Максимилиану. Были ли люди настроены против своих лидеров и действительно ли женщина Ламбер намеревалась убить Сен-Жюста? Или он просто начинал нервничать? Никто не знает.
Две комиссии мессидора, назначенные для проверки списков подозрительных в Париже в соответствии с вантозскими декретами, сообщили, что к 14 мессидора, через две недели после фактического начала их операций, они прислали 450 имен; они надеялись, что вскоре смогут сообщить о 200. или 300 решениях за декаду. На эти имена, присланные комиссией в течении некоторого времени не реагировало антиробеспьеристское большинство Комитета Общественного Спасения, подписи которого, по-видимому, были необходимы, но в первые три дня термидора списки начали утверждаться и направляться в Революционный Трибунал. Еще лучше то (?), что ратификация была проведена не только Комитетом Общественного Спасения, но и недовольным антиробеспьеристским Комитетом Общественной Безопасности. Чтобы добиться этой важной уступки, еще одного шага к реализации социальной политики Робеспьера, Сен-Жюст согласился с тем, что комиссии отныне должны отчитываться не перед бюро полиции, а перед объединёнными Комитетами Общественного Спасения и Общественной безопасности.
Для этой дружественной политики у него был добровольный союзник в лице Барера. Действительно, последний, по-видимому, проявил инициативу, предложив объединным Комитетам декрет от четвертого термидора, который в конце концов организовал четыре другие комиссии, функция которых заключалась в том, чтобы действовать в департаментах также как комиссия секции Музея в Париже. Робеспьер, который так долго отсутствовал, был специально приглашен на совместное заседание пятого числа, которое планировалось провести, чтобы положить конец трениям внутри Комитетов, и он пришел. Собравшиеся сидели в неловком молчании, пока Сен-Жюст не встал и не заговорил. В докладе, который он написал три дня спустя, но с которым ему так и не разрешили выступить, он рассказывает нам, что он сказал.