Кертис.
Назначения четырех народных комиссий было достаточно, чтобы завершить отчуждение буржуазии от робеспьеристов. По несчастливому стечению обстоятельств их самые верные сторонники, пролетариат, были возмущены тем, что в этот самый день Коммуна установила максимальную дневную заработную плату. Поскольку Коммуна была робеспьеристской, эта акция в значительной степени объясняет вялость рабочих в их поддержке, когда настал час нужды.
Перемирие в том виде, в каком оно было, внезапно закончилось три дня спустя. Действительно, перешёптывания и заговоры почти не прекращались в течении этого промежутка времени. Но с обличительной речью Робеспьера от восьмого термидора притворному дружелюбию пришел конец. Это несвоевременное высказывание, объявление войны его врагам, было сделано без предварительной консультации с Сен-Жюстом и Кутоном, которые, вероятно, предотвратили бы его. Перчатка была брошена, и они были вынуждены вступить в бой, хотели они того или нет. Это стало ясно в ту ночь, на последнем заседании, которое суждено было провести великому Комитету. Существует несколько рассказов об этой памятной сессии, которая , должно быть, произвела глубокое впечатление на умы всех, кто был с ней связан. Самая ранняя версия была изложена на следующий день одним из главных действующих лиц, хотя и предвзятым свидетелем, Колло д' Эрбуа. Выступая в яКонвенте в тот бурный день девятого термидора, когда нервы у всех были натянуты до предела, он рассказал, как добрался до Комитета накануне вечером, сбежав от толпы сателлитов Робеспьера, которые угрожали ему на каждом шагу. (Ранее вечером его и Бийо на самом деле вышвырнули из Якобинского клуба, где Робеспьер читал речь, произнесенную им в тот день в Конвенте). Сен-Жюст прибыл в Комитет раньше него и был в центре внимания, когда Колло с негодованием рассказал о своем опыте у якобинцев. Что касается Сен-Жюста, то он казался высеченным из мрамора: он холодно объявил Комитету о своём отчете ( который ему поручено было составить по соглашению пятого числа), в котором, он не скрывал, несколько членов Комитета были обвинены, не осмеливаясь, однако, вынести обвинительный приговор против них, поскольку он был очень скрытен.