[deputater]

Продолжение речи защитника Людовика.
Принцип неприкосновенности, установленный Конституцией.
Я буду рассматривать здесь принципы с двух точек зрения: с той точки зрения, на которой стоял Людовик до отмены королевской власти, и с той, на которой он стоит после уничтожения этой власти.
Приступая к обсуждению данного вопроса, я прежде всего остановлюсь на декрете Национального Конвента о том, что он будет судить Людовика XVI. Мне не безызвестно, как хотели злоупотребить этим декретом некоторые, пожалуй, более пылкие, чем рассудительные умы. Я знаю, что по их мнению, упомянутое постановление Конвента заранее лишило Людовика неприкосновенности, дарованной ему конституцией. Я знаю, что, по их словам, Людовик уже не может пользоваться этой неприкосновенностью, как средством защиты. Но это заблуждение, которое можно рассеять простым замечанием.
В самом деле,в чем состоял декрет Конвента?
Постановив, что Людовик предается его суду Конвент решил одно: что в процессе, возбуждённым им против Людовика, судьей является сам же Конвент. Но, назначая себя судьей в этом процессе, Конвент в то же время постановил выслушать Людовика и, повидимому, считал совершенно невозможным осудить его не выслушав.
Но если Людовик должен быть выслушан, прежде чем быть осужденным, то он имеет право защищаться от предъявленных ему обвинений всеми средствами, какие покажутся ему пригодными для этой цели; это принадлежит всем обвиняемым как таковым. Судья не вправе лишить обвиняемого хотя бы одного из его средств защиты; он может только оценить их по достоинству в своем приговоре. Следовательно, и сам Конвент по отношению к Людовику пользуется лишь этим правом; он оценит его защитительную речь, когда она будет представлена; но заранее он не в праве ни ослаблять, ни порицать ее. Если Людовик заблуждается в принципах, на которых построена его защита,- дело Конвента устранить их в своем приговоре. Но до тех пор он обязан его выслушать: этого трен как справедливость, так и закон.
Итак, я устанавливаю следующие принципы: нации самодержавны, они вольны вводить у себя какую угодно форму правления; они могут даже, обнаружив несовершенство ими же введённого режима, заменить его новым. Я не оспариваю этого права наций; оно неотъемлемо, оно признается нашей конституцией. И мне вероятно не нужно напоминать, что Франция обязана включением этого важного принципа в число своих основных законов усилиям одного из защитников Людовика, бывшего в то время членом Учредительного Собрания