A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Перечитала предисловие Собуля к "Переписке" Сен-Жюста и Леба времен их миссии в Рейнскую армию. Не то, чтобы я полностью согласна с автором, но, черт, приятно же.
Это "причесанное чудовище", "этот кровожадный тигр" был добрым и чувствительным человеком, этот "жестокий молодой человек", по словам Сент-Бева, верил в дружбу; этот "архангел смерти", как его называл Мишле, верил в человека и в жизнь. Эти черты его характера нашли яркое отражение в "Переписке". Именно они определяют лицо Сен-Жюста, которого охотно объявляли загадочной личностью, дурно истолковывая его действия с помощью плохо подобранных документов.
Это "причесанное чудовище", "этот кровожадный тигр" был добрым и чувствительным человеком, этот "жестокий молодой человек", по словам Сент-Бева, верил в дружбу; этот "архангел смерти", как его называл Мишле, верил в человека и в жизнь. Эти черты его характера нашли яркое отражение в "Переписке". Именно они определяют лицо Сен-Жюста, которого охотно объявляли загадочной личностью, дурно истолковывая его действия с помощью плохо подобранных документов.
четверг, 03 апреля 2014
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Он утверждал, что прошел Американскую компанию под началом Лафайета. Известно было, что он был клерком при городских воротах и донесения говорят, что он легко спалил дотла свою контору как раз перед тем как аудитор зашел проверить счета. 
В январе 1793 г. он был рантье и только что приехал жить на улицу Клеф (?), к великой радости патриотов той секции, которые были санкюлотами (?). Легенда - которую он не опровергал - утверждала, что он принимал участие в сентябрьских убийствах***
читать дальше
В январе 1793 г. он был рантье и только что приехал жить на улицу Клеф (?), к великой радости патриотов той секции, которые были санкюлотами (?). Легенда - которую он не опровергал - утверждала, что он принимал участие в сентябрьских убийствах***читать дальше
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Хотя никто не знал, откуда он приехал, было известно, что он перепробовал некоторое количество профессий. Он был хористом и даже церковным сторожем; затем слугой при поверенном при Парламенте - мсье Форме, улица l'Observance рядом с клубом Кордельеров. Некоторые утверждали, что знали его, когда он держал бар; впоследствии он толкал тачку с трикотажными изделиями с ярмарки на ярмарку.**
**Challamel. Dictionnaire de la Revolution. Эти слухи приводятся только как образцы того, что парижане знали, или во что верили, об Анрио, ибо настоящая история его жизни остается полной загадкой.
**Challamel. Dictionnaire de la Revolution. Эти слухи приводятся только как образцы того, что парижане знали, или во что верили, об Анрио, ибо настоящая история его жизни остается полной загадкой.
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
02.04.2014 в 23:45
Пишет Snorri:Из истории чтения
URL записи28.03.2014 в 17:45
Пишет Даумантас:...
URL записи28.03.2014 в 11:47
Пишет Иоганн Араго:Из истории чтения
В IV веке до нашей эры, задолго до начала эпохи Средневековья, произошло удивительное. Согласно Плутарху, Александр Великий молча прочел письмо от матери, чем и привел в немое изумление своих солдат.
Спустя несколько веков о столь же необычных случаях упоминал Клавдий Птолемей. В частности, в своем трактате “О правосудии” он писал, что “иногда, когда люди особенно сильно сосредоточены, они читают про себя, ибо чтение вслух сбивает их с мысли”.
Святой Августин, встретивший в 383 году проповедника Амвросия Медиоланского, был настолько поражен манерой чтения последнего, что даже упомянул об этом в своей “Исповеди”. “Когда он читал, — писал Августин, — глаза его бегали по страницам, сердце доискивалось до смысла, а голос и язык молчали.”
Св. Амвросий Медиоланский. Изображение XVII в. (музей Шалон-ан-Шампань, Франция)
***
Надо сказать, почтенным умам древности было чему удивиться. В течение многих веков молчаливое проглядывание страниц, в отличие от чтения вслух, считалось чем-то из ряда вон выходящим. Записанные слова предназначались в первую очередь для того, чтобы их произносили, и, столкнувшись с письменным текстом, читатель был просто обязан отдать свой голос молчаливым буквам. Классическая фраза “verba volant, scripta manent” — которую мы понимаем как “слова улетают, написанное остается” использовалась, чтобы выразить как раз обратное; имелось в виду, что слово, сказанное вслух, обладает крыльями и способно летать, в то время как слово, записанное на странице, неподвижно и мертво.
До середины Средневековья авторы книг подразумевали, что читатели будут не только видеть, но и “слышать” написанный текст. Поскольку читать в те времена умели сравнительно немногие, были распространены публичные чтения, и средневековые тексты часто призывали читателя “слушать внимательно”. Возможно, именно эхо тех чтений отзывается в наших идиомах, когда мы говорим: “Давно ничего не слышно от такого-то” (имея в виду “от такого-то давно нет писем”), или: “Там-то сказано” (что означает “там-то написано”).
Barbavara Book of Hours - Walters W323
Страница из итальянского часослова (1440 г., Walters W323)
Древние тексты, — в которых не было ни отдельных слов, ни разницы между строчными и прописными буквами, ни знаков препинания, — хорошо подходили тем, кто привык к чтению вслух. Разделение букв на слова и фразы приживалось очень медленно. Писцы так хорошо знали свое дело, что в помощи не нуждались, и первые христианские монахи чаще всего знали наизусть тексты, которые переписывали. Но чтобы помочь тем, кто читал неважно, писцы из скрипториев начали применять метод, известный под названием “per cola et commata”: текст разделялся на строки по смыслу. Таким образом возникла примитивная форма пунктуации, помогавшая неумелым чтецам своевременно понижать и повышать голос. Возможно, именно эти первые опыты способствовали развитию искусства чтения про себя. Во всяком случае, уже в конце VI века святой Исаак Сирийский писал “я соблюдаю тишину, ибо строфы прочитанного мною наполняют меня блаженством”, а в середине VII столетия теолог Исидор Севильский характеризовал чтение про себя как “чтение без усилий, позволяющее с легкостью уйти от воспоминаний”.
К IX веку “тихое чтение” было уже так широко распространено, что переписчики начали отделять друг от друга слова, чтобы облегчить задачу читателям. Тогда же вошло в практику выделять грамматические обороты внутри предложения, и были введены многие знаки препинания, которыми мы пользуемся и сегодня. Если раньше монахи в монастырских скрипториях писали под диктовку или вслух читали сами себе текст, который переписывали, то теперь они были обязаны хранить молчание. Постепенно на смену словам приходит общение при помощи знаков. Например, если писцу требовалась новая книга для переписывания, он делал вид, что переворачивает воображаемые страницы; если ему нужен был псалтырь, он клал руки на голову в форме короны (ссылка на царя Давида); сборник библейских изречений обозначался снятием воска с воображаемых свечей; требник — крестным знамением; а если писец хотел получить книгу, написанную язычником, он почесывался, словно собака.
Таким образом, именно благодаря средневековым монахам у читателей впервые появляется возможность устанавливать нерушимую связь с книгой. Текст, защищенный от любого внешнего посягательства, становится собственностью читателя, его личной тайной — и в скриптории, где кипит работа, и на рыночной площади, и дома.
Источник
URL записиВ IV веке до нашей эры, задолго до начала эпохи Средневековья, произошло удивительное. Согласно Плутарху, Александр Великий молча прочел письмо от матери, чем и привел в немое изумление своих солдат.
Спустя несколько веков о столь же необычных случаях упоминал Клавдий Птолемей. В частности, в своем трактате “О правосудии” он писал, что “иногда, когда люди особенно сильно сосредоточены, они читают про себя, ибо чтение вслух сбивает их с мысли”.
Святой Августин, встретивший в 383 году проповедника Амвросия Медиоланского, был настолько поражен манерой чтения последнего, что даже упомянул об этом в своей “Исповеди”. “Когда он читал, — писал Августин, — глаза его бегали по страницам, сердце доискивалось до смысла, а голос и язык молчали.”
Св. Амвросий Медиоланский. Изображение XVII в. (музей Шалон-ан-Шампань, Франция)
***
Надо сказать, почтенным умам древности было чему удивиться. В течение многих веков молчаливое проглядывание страниц, в отличие от чтения вслух, считалось чем-то из ряда вон выходящим. Записанные слова предназначались в первую очередь для того, чтобы их произносили, и, столкнувшись с письменным текстом, читатель был просто обязан отдать свой голос молчаливым буквам. Классическая фраза “verba volant, scripta manent” — которую мы понимаем как “слова улетают, написанное остается” использовалась, чтобы выразить как раз обратное; имелось в виду, что слово, сказанное вслух, обладает крыльями и способно летать, в то время как слово, записанное на странице, неподвижно и мертво.
До середины Средневековья авторы книг подразумевали, что читатели будут не только видеть, но и “слышать” написанный текст. Поскольку читать в те времена умели сравнительно немногие, были распространены публичные чтения, и средневековые тексты часто призывали читателя “слушать внимательно”. Возможно, именно эхо тех чтений отзывается в наших идиомах, когда мы говорим: “Давно ничего не слышно от такого-то” (имея в виду “от такого-то давно нет писем”), или: “Там-то сказано” (что означает “там-то написано”).
Barbavara Book of Hours - Walters W323
Страница из итальянского часослова (1440 г., Walters W323)
Древние тексты, — в которых не было ни отдельных слов, ни разницы между строчными и прописными буквами, ни знаков препинания, — хорошо подходили тем, кто привык к чтению вслух. Разделение букв на слова и фразы приживалось очень медленно. Писцы так хорошо знали свое дело, что в помощи не нуждались, и первые христианские монахи чаще всего знали наизусть тексты, которые переписывали. Но чтобы помочь тем, кто читал неважно, писцы из скрипториев начали применять метод, известный под названием “per cola et commata”: текст разделялся на строки по смыслу. Таким образом возникла примитивная форма пунктуации, помогавшая неумелым чтецам своевременно понижать и повышать голос. Возможно, именно эти первые опыты способствовали развитию искусства чтения про себя. Во всяком случае, уже в конце VI века святой Исаак Сирийский писал “я соблюдаю тишину, ибо строфы прочитанного мною наполняют меня блаженством”, а в середине VII столетия теолог Исидор Севильский характеризовал чтение про себя как “чтение без усилий, позволяющее с легкостью уйти от воспоминаний”.
К IX веку “тихое чтение” было уже так широко распространено, что переписчики начали отделять друг от друга слова, чтобы облегчить задачу читателям. Тогда же вошло в практику выделять грамматические обороты внутри предложения, и были введены многие знаки препинания, которыми мы пользуемся и сегодня. Если раньше монахи в монастырских скрипториях писали под диктовку или вслух читали сами себе текст, который переписывали, то теперь они были обязаны хранить молчание. Постепенно на смену словам приходит общение при помощи знаков. Например, если писцу требовалась новая книга для переписывания, он делал вид, что переворачивает воображаемые страницы; если ему нужен был псалтырь, он клал руки на голову в форме короны (ссылка на царя Давида); сборник библейских изречений обозначался снятием воска с воображаемых свечей; требник — крестным знамением; а если писец хотел получить книгу, написанную язычником, он почесывался, словно собака.
Таким образом, именно благодаря средневековым монахам у читателей впервые появляется возможность устанавливать нерушимую связь с книгой. Текст, защищенный от любого внешнего посягательства, становится собственностью читателя, его личной тайной — и в скриптории, где кипит работа, и на рыночной площади, и дома.
Источник
среда, 02 апреля 2014
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Умер Ле Гофф.frietz-von-narmo.diary.ru/p196626966.htm
понедельник, 31 марта 2014
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Поисковая фраза в сообществе "смайлики революция" 
Эх, сделайте кто-нибудь смайлик с Луизеттой, что ли. 
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Мадам Савуре - чей супруг был владельцем школы на улице Клеф, имеющей определенное влияние – была ужасно обеспокоена в 1793 г.
Незнакомец, то есть незнакомец для всего квартала, недавно переехал проживать в соседнем доме, и его популярность быстро возросла. Его имя было Франсуа Анрио. Это был маленький человечек с чисто выбритым румяным лицом, с мигающими веками и покатым лбом. Нервная болезнь заставляла его лицо время от времени подергиваться; его голос был обычно низким и хриплым, но мог греметь, когда этого требовал случай.*
*Schmidt. Tableau de Paris pendant la Revolution.
Незнакомец, то есть незнакомец для всего квартала, недавно переехал проживать в соседнем доме, и его популярность быстро возросла. Его имя было Франсуа Анрио. Это был маленький человечек с чисто выбритым румяным лицом, с мигающими веками и покатым лбом. Нервная болезнь заставляла его лицо время от времени подергиваться; его голос был обычно низким и хриплым, но мог греметь, когда этого требовал случай.*
*Schmidt. Tableau de Paris pendant la Revolution.
14:18
Доступ к записи ограничен
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Анрио
пятница, 28 марта 2014
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Дальше попробую, наверно, перевести новеллу про Анрио
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Обе они были вдовами, обе доведены до бедностии несколько лет назад была сделана попытка заинтересовать их ситуацией правительство и палаты (?), но просьба не принесла результата и я думаю, что одна из них сейчас мертва.
Но давайте вернемся на площадь Одеона. Когда мемориальная мраморная табличка займет свое конечное место на доме Камилла, не может ли краткая надпись также быть помещена междутеми окнами на улице Конде, откуда Люсиль посылала столько поцелуев своему обрученному? Разве память об очаровательной женщине, чья история была революционной идиллией. не заслуживает быть увековечанной на нескольких ярдах Люксембургского сада, где ее сердце наполнялось любовью и откуда она вышла, чтобы встретить свою смерть.
Но давайте вернемся на площадь Одеона. Когда мемориальная мраморная табличка займет свое конечное место на доме Камилла, не может ли краткая надпись также быть помещена междутеми окнами на улице Конде, откуда Люсиль посылала столько поцелуев своему обрученному? Разве память об очаровательной женщине, чья история была революционной идиллией. не заслуживает быть увековечанной на нескольких ярдах Люксембургского сада, где ее сердце наполнялось любовью и откуда она вышла, чтобы встретить свою смерть.
четверг, 27 марта 2014
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Прощай, моя Лоллота, мой зайчик и скажи прощай моему отцу, я знаю, какая судьба меня ждет... О! моя дорогая Люсиль, я был рожден, чтобы сочинять стихи, защищать неудачников и делать тебя счастливой... Прости, дорогой друг, моя настоящая жизнь, которую я потерял в то мгновение, когда нас разлучили... моя Люсиль, моя добрая Лулу, моя кашанская курочка, я умоляю тебя не оставаться на своем насесте, не звать меня; потому что твои крики будут мучить меня в глубинах моей могилы. Откажись от этого (?) для своего малыша, живи для моего Горация и говори с ним обо мне. Ты должна сказать ему, то что он не может понять, что я нежно любил его! Несмотря на страдания, я верю, что есть бог. Моя кровь сотрет мои ошибки, слабости человеческой природы; и все хорошее во мне - мои добродетели и любовь к свободе - бог вознаградит. Когда-нибудь я вновь увижу тебя. Прощай Лулу, моя жизнь, моя душа, мое земное божество.Прощай Люсиль, моя Люсиль, моя дорогая Люсиль... Прощай, мой отец, я чувствую, что берега жизни ускальзаютот меня. Я все еще вижу Люсиль! Я вижу ее, мою любимую, мою Люсиль! Мои связанные руки обнимают тебя, и моя отделенная от тела голова по прежнему останавливает свой мертвый взгляд на тебе".
5 апреля 1794 г., Камилл умер среди радостного шумного одобрения народа, который так низкопоклонничал перед ним. Неделей позже настала очередь Люсиль. Она бесстрашно взошла на эшафот. В тот самый момент. когда ей остригали волосы, прежде чем ей связали руки, она писала своей матери эти трогательные слова: "Доброй ночи, моя дорогая мама. Слезы текут из моих глаз. Они о тебе. Я отправляюсь спать в спокойствии невинности ". Отец Камилла умер от горя в Гизе; мсье Дюплесси пережил свою дочь только на несколько дней, его вдова была обречена тосковать одна и жить для своего внука, у которого кроме нее не было никого в мире. Она воспитала Горация Демулена, который в 1817 году отправился на корабле на Гаити, где он умер в 1825 году, оставив двух дочерей, одну по имени Камилла (???), другую - Люсиль, которые совсем недавно были все еще живы.
5 апреля 1794 г., Камилл умер среди радостного шумного одобрения народа, который так низкопоклонничал перед ним. Неделей позже настала очередь Люсиль. Она бесстрашно взошла на эшафот. В тот самый момент. когда ей остригали волосы, прежде чем ей связали руки, она писала своей матери эти трогательные слова: "Доброй ночи, моя дорогая мама. Слезы текут из моих глаз. Они о тебе. Я отправляюсь спать в спокойствии невинности ". Отец Камилла умер от горя в Гизе; мсье Дюплесси пережил свою дочь только на несколько дней, его вдова была обречена тосковать одна и жить для своего внука, у которого кроме нее не было никого в мире. Она воспитала Горация Демулена, который в 1817 году отправился на корабле на Гаити, где он умер в 1825 году, оставив двух дочерей, одну по имени Камилла (???), другую - Люсиль, которые совсем недавно были все еще живы.
вторник, 25 марта 2014
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Но, когда я открыл окна, одиночество, ужасные решетки, засовы, отделяющие меня от тебя истощили все мои душевные силы. Я расплакался или, скорее, я разрыдался, крича в моей могиле: Люсиль! Люсиль! Где ты?
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Пейан о благонравном поведении парижан 20 прериаля.
. Братская любовь была столь велика, что когда люди, охваченные усталостью, ложились на землю по дороге, ведущей на поле Единения, громадная толпа, направлявшаяся туда, старалась оберечь их сон, и женщины, обходя их, подымали свои юбки, чтобы не разбудить спящих.
В былое время нужна была многочисленная стража, чтобы охранить общественные сады от народа; теперь народ знает, что они принадлежат ему, и бережно относится к ним. Ни одна роза, ни один цветок не были сорваны в Национальном саду.
. Братская любовь была столь велика, что когда люди, охваченные усталостью, ложились на землю по дороге, ведущей на поле Единения, громадная толпа, направлявшаяся туда, старалась оберечь их сон, и женщины, обходя их, подымали свои юбки, чтобы не разбудить спящих.
В былое время нужна была многочисленная стража, чтобы охранить общественные сады от народа; теперь народ знает, что они принадлежат ему, и бережно относится к ним. Ни одна роза, ни один цветок не были сорваны в Национальном саду.
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
О начальнице Харьковского института с 1820 г. Литинской.
Бедная начальница молилась, раздавала милостыню, собирала нищих, чуть ли не знала наизусть все святые книги, давала на церкви, на монастыри, посылала в Иерусалим — и не видела, что это она отнимает у одних, чтобы по своей прихоти раздавать другим; что в то время, когда она кормит за двадцать верст собранных нищих и цыган, - дети, собранные к ней гораздо высшей властью, голодны, всегда голодны, потому что нет сил есть черствый, прогорклый хлеб и углем почерневшую говядину. Она, быть может, одевает и обувает одних, - и не вследствие ли этого, другие ходят все в заплатах, в такой гадкой обуви,что стыдно вспомнить? Им надобно учиться, а у них нет книг; почти на сорок душ — семь изорванных географий и не более пяти арифметик. Нужна бумага для тетрадей — дадут один лист; а остальное, где хочешь бери, а чтоб тетрадь была!
Кохановская. Автобиография. Схожие злоупотребления были и в столичных институтах. Вот только один пример.
...Государя [Николая Павловича]в этот день никто в Институт не ждал; как вдруг быстро разнесшаяся по всему Смольному весть о том, что он приехал и проследовал с внутреннего или, лучше сказать, с "черного входа" - и не куда-нибудь, а на кухню! - повергла одних в недоумение, других - в крайний испуг...
Уже впоследствии нам стало известно, что Государь, подойдя к котлу, в котором только что был сварен рыбный суп, точнее, уха, опустил в котел ложку, попробовал довольно жидкое варево и сказал:
- Даже дешевой такой рыбы пожалели... Ну, а теперь, что на второе? Н-да... Моих солдат лучше кормят!
Соколова. Из воспоминаний смолянки.
Бедная начальница молилась, раздавала милостыню, собирала нищих, чуть ли не знала наизусть все святые книги, давала на церкви, на монастыри, посылала в Иерусалим — и не видела, что это она отнимает у одних, чтобы по своей прихоти раздавать другим; что в то время, когда она кормит за двадцать верст собранных нищих и цыган, - дети, собранные к ней гораздо высшей властью, голодны, всегда голодны, потому что нет сил есть черствый, прогорклый хлеб и углем почерневшую говядину. Она, быть может, одевает и обувает одних, - и не вследствие ли этого, другие ходят все в заплатах, в такой гадкой обуви,что стыдно вспомнить? Им надобно учиться, а у них нет книг; почти на сорок душ — семь изорванных географий и не более пяти арифметик. Нужна бумага для тетрадей — дадут один лист; а остальное, где хочешь бери, а чтоб тетрадь была!
Кохановская. Автобиография. Схожие злоупотребления были и в столичных институтах. Вот только один пример.
...Государя [Николая Павловича]в этот день никто в Институт не ждал; как вдруг быстро разнесшаяся по всему Смольному весть о том, что он приехал и проследовал с внутреннего или, лучше сказать, с "черного входа" - и не куда-нибудь, а на кухню! - повергла одних в недоумение, других - в крайний испуг...
Уже впоследствии нам стало известно, что Государь, подойдя к котлу, в котором только что был сварен рыбный суп, точнее, уха, опустил в котел ложку, попробовал довольно жидкое варево и сказал:
- Даже дешевой такой рыбы пожалели... Ну, а теперь, что на второе? Н-да... Моих солдат лучше кормят!
Соколова. Из воспоминаний смолянки.
понедельник, 24 марта 2014
14:24
Доступ к записи ограничен
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
В открытом окне он видел силуэт Люсиль, стоящей в освещенной комнате, полуобнаженной, сотрясаемой рыданиями, протягивающей к ниму руки, кричащей ему "Прощай!". Он слышал ее крик, поворачивая за угол улицы Vaugirard, затем голос потерялся вдали. Смерть виднелась в поле зрения(???)
Окно его тюремной камеры выходило на Люксембургский сад где, десять лет назал, он видел, как Люси играла ребенком. Какие мысли раздирали его сердце, когда он воскрешал в памяти эти минувшие радости!Кто нечитал возвышенные письма, которые он писал в тюрьме своей жене? Какая поэма содержит более душераздирающий крик отчаяния и любви? "Сон облегчил мою тревогу. Человек свободен, когда спит... Небеса сжалились надо мной. Но минуту назад я видел тебя во сне и обнимал вас одного за другим- тебя, Горация и Даронну, которая была дома. Но наш малыш потерял глаз в результате болезни, и скорбь вызванная этим несчастным случаем разбудила меня. Я обнаружил себя снова в моей камере. Рассветало...Я поднялся, чтобы написать тебе.
Окно его тюремной камеры выходило на Люксембургский сад где, десять лет назал, он видел, как Люси играла ребенком. Какие мысли раздирали его сердце, когда он воскрешал в памяти эти минувшие радости!Кто нечитал возвышенные письма, которые он писал в тюрьме своей жене? Какая поэма содержит более душераздирающий крик отчаяния и любви? "Сон облегчил мою тревогу. Человек свободен, когда спит... Небеса сжалились надо мной. Но минуту назад я видел тебя во сне и обнимал вас одного за другим- тебя, Горация и Даронну, которая была дома. Но наш малыш потерял глаз в результате болезни, и скорбь вызванная этим несчастным случаем разбудила меня. Я обнаружил себя снова в моей камере. Рассветало...Я поднялся, чтобы написать тебе.
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Похоже, направление в архив мне не дадут... 
A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Если честно - не люблю Франса."Восстание ангелов" читалось с трудом, "Остров пингвинов" вообще не понравился. А вот "Боги жаждут" читались легко и с удовольствием. Конечно, не "Девяносто третий год", ну так Гюго - гений, а Франс, имхо, талант.