Он сел в экипаж в Матиньоне и в тот же вечер прибыл в дом своей тети мадемуазель де Нантилье, которой он сразу же доверил цель своего путешествия. Старая шуанская дама была в восторге и немедленно наградила его двумя луидорами. 1 Он пробыл у нее целый день ; довольно поздно 3 октября он прибыл в Ренн на наемной лошади. Он застал город в состоянии ужаса; казнь графа де Гуйон-Воку-Леурс и его товарищей, осужденных за общение с эмигрантами, имела место в тот день днем.Максим сразу же отправил подробности в Буаз-Лука; расстрел был произведен под звуки военного оркестра, "в присутствии всех отбросов Ренна". Ни один из осужденных не стал бы ни преклонять колени, ни позволять завязывать себе глаза, ни поворачиваться спиной. Гуйон, помолившись вместе со священником, подошел к солдатам, приложил руку к сердцу и сказал офицеру, командовавшему расстрельной командой: "Бей туда!" Он оставил дочь без каких-либо средств к существованию, и много похвал было воздано внимательной галантности богатого бретонского дворянина, господина де Вильегемон, который из жалости к молодой девушке, которую он не знал и которую пули Бонапарта сделали сиротой, в то утро официально потребовал ее руки.
Примечание.
Письмо № 2 от Буаз--Лука, июнь, своему отцу. Оно содержит подробный отчет о казни Гуйон-Вокулера и датировано Ренном, 4 октября 1808 года. Национальный архив..
Такой пример ужасных репрессий по своей природе охладил бы даже храброго человека, но если Максим де Буаз-Лука обладал отцовскими инстинктами, то от матери он также унаследовал склонность к романтическим приключениям, и он был полон решимости пойти по стопам его предшественников, бретонских героев, когда вечером 5-го он сел в дилижанс, направлявшийся в Париж.
Он прибыл туда во второй половине дня 7-го и , остановившись в отеле "Де Тур" на улице Старых Августинцев(?), сразу же отправился выполнять свое поручение. Он должен был доставить три письма: одно аббату Сикару, другое Лайе и
третье Кайю - трем лицам, которые, как сообщалось, были верными роялистами, на которых изгнанная партия полагалась в установлении политической переписки между Парижем и Лондоном. Аббат Сикар, после некоторых уверток, в конце концов согласился на тайную беседу с эмиссаром Шатобриана. Он неохотно согласился раз или два выступить посредником в переписке, но больше ничего не хотел делать; даже для этого он потребовал торжественной клятвы, что он никогда не будет известен ни под каким другим именем, кроме "Бекассо". Лайя закрыл свою дверь перед посыльным и благоразумно ответил запиской , в которой говорилось что "он был занят исключительно своей литературной работой и
мог сделать не больше, чем выразить пожелание, чтобы эмигранты поскорее вернулись в свои пенаты" Что касается Кайя, он ничего не хотел слышать и даже не прикасался кончиками пальцев к письму, которое ему вручили, е "посчитав слишком опасным иметь что-либо общее с людьми, которые нашли убежище в Лондоне". Слишком опасно? Посредственный успех, с которым он столкнулся в самом начале, заставил Максима задуматься

@темы: Ленотр, три шуана

---

суббота, 04 марта 2023 в 08:39

Пишет Armilla:

Серьги с гильотиной, Франция, 1793 г., золото, позолота. Вверху - фригийский колпак, символ свободы, внизу - головы короля и королевы!

---

Одним из веяний эпохи Просвещения стало то, что многие семьи дворянства и буржуазии во второй половине 18 века осознали значение образования для женщины... и учили своих дочерей читать и писать. Однако еще в первой половине этого столетия обучения девушек грамоте во многих провинциальных дворянских семьях считали излишним.
Девушки из буржуазных семей получали домашнее образование, их учили живописи, вышивке, художественному ткачеству, музыке. танцам, грамоте ( в разных объемах, в зависимости от представлений семьи). Они умели, как правило. читать и писать. Многие знали основы математики или, как минимум счета. В семьях мелкой и средней буржуазии дочери могли вести книги домашних расходов, хозяйственные и бухгалтерские записи. Особое место занимало религиозное воспитание, причем ответственность за него возлагалась на матерей или иных женщин-родственниц..
В начале 18 века аббат Флери, Ф. Фенелон. мадам де Севиньи и др. начали во Франции активный процесс разработки программ для обучения девочек.
Аббат Флери счел необходимым включить в курс обучения девушки основы религии, грамматику французского языка в объеме, позволяющем грамотно читать и писать, вести личну3ю и деловую переписку; "практические сведения" по арифметике и юриспруденции. Он полагал, что девочку необязательно обучать латинскому и прочим языкам, истории, математике, риторике, философии, поэзии и прочим "курьезам", не требующимся в повседневной жизни женщины.
Ф. Фенелон так же , как и аббат Флери, основной функцией женщины видел ее роль как жены и матери, но при этом значительно углубил ее образование. Вторым по значимости после религии он ставил обучение ведению "домашней экономики". Дополненные четырьмя арифметическими действиями, эти познания составляли , по идее Ф. Фенелона, "обязательный минимум" женского образования. Он разделил учениц на две подгруппы - горожанок и сельских жительниц. В обучение первой группы учениц включались гражданское право. светская литература, греческая и римская история, история Франции и зарубежных государств. Необязательными предметами стали "грамматика" в школьном объеме. но правильно употреблять глагольные времена и строить фразы девочка должна была научиться. Из обучения исключены итальянский и испанский языки, "годные лишь для чтения любовных книг". Допускалось изучение латинского языка, риторики, поэзии, музыки и живописи.

---

Народ требует Ленотра....
Примечание.
Он сделал больше: боясь позволить Шатобриану покинуть поместье, он предложил сам съездить в Сен-Мало, чтобы повидаться с дочерью преступника. Он прибыл туда в начале октября и впервые посетил Мадемуазель. Эмилию де Шатобриан, сестру Армана. "Он попросил о встрече с моей племянницей: я отправила его к мадам. Десмотт, школьной учительнице. " Допрос Мадемуазель Эмилии де Шатобриан. Национальный архив; Буаз-Лука, старший увидел девочку, " и вернул ее папе написанное ею сочинение, за которое та получила приз". Тот же документ.
Это было 28 сентября, и в тот же день юный Максим прибыл из Планкойе (?), чтобы провести конец каникул с родителями, и сразу же был проинформирован о ситуации. Шатобриан, который пришел в себя, признался, что его визит к своему ребенку был не более чем предлогом; английское правительство поручило ему миссию на континенте; он должен добраться до Парижа и передать три письма корреспондентам, чьи имена были ему даны и должен был собрать конфиденциальную информацию об общественном мнении и составе гарнизона.
Последовала оживленная ссора; господин де Буаз-Лука рассердился, заявив, что его гость обманул его и ему не следует позволять уходить. Он был так же напуган как опасностями, которым подвергнется Шатобриан, если ступит за пределы
поместья, как и за себя, если обнаружится, что он укрывал преступника. По крайней мере, был выбран средний путь : Максим предложил совершить поездку в Париж; будучи студентом на каникулах, он ничем не рисковал. Его отсутствие продлится всего несколько дней, и за это время Шатобриан должен не покидал своего укрытия, о котором никто, даже служанка, по-видимому, пока ничего не подозревал. Максиму были даны подробные инструкции, и он спрятал опасные бумаги за подкладку своего жилета, а 1 октября обнял своих родителей и с хорошо набитым кошельком храбро отправился в путь.
Молодой студент юридического факультета был слишком неопытен, чтобы отправиться в такое путешествие. Он провел свою жизнь только в роялистской Бретани, пропитанной трагическими воспоминаниями о Шуанской войне. Он был очарован идеей также служить тому благородному делу, которое вдохновило столько самопожертвования и преданности; и, прежде всего, чтобы более точно подражать тем героям, о которых он так часто слышал во время своих вечеров в Планкойе, он взял фамилию "Лувето". которую, однако, ни в коем случае нельзя было использовать

@темы: Ленотр, три шуана

---

Опрос

Вопрос: Кто что хочет почитать

1. Ленотра		3	(60%)
2. Кертиса		2	(40%)
Всего:		5

---

Никто меня не любит, ни жалеет, лайков не ставит. Но я добрая и желаю всем весны и котиков...

---

Опять дайри глючат. Это у них хроническое.
Развлекаюсь теп, что строю наполеоновские планы на весну. В апреле поеду в Гороховец. Давно туда собираюсь, но пока дни короткие и холодно.
В мае съезжу во Владимир, на пару дней. На один из них забронирую номер в какой-нибудь Суздальской гостинице. Съезжу в Муромцево - посмотрю замок графа Храповицкого
В мае дни рождения у отца с мачехой, соответственно 12 и 15, у одной моей московской знакомой, у Нинетт, и , конечно же - самое важное - у Робеспьера. И вроде в мае начнется дачный сезон.

---

Вольтер и дело Сирвена. Биобрафия Вольтера Берковой.
В городке Кастре, в Лангедоке, жила протестантская семья Сирвенов, состоящая из отца, матери и трех дочерей. Младшая из них, Елизавета, слабоумная истеричная девушка, попала под влияние католического духовенства. Монахини одного из соседних монастырей заманили ее к себе и стали усердно обращать заблудшую овцу на путь истины. Они довели больную до состояния мистической экзальтации, в котором Елизавета видела галлюцинации и занималась самобичеванием. Через несколько месяцев Елизавета вернулась к родителям в невменяемом состоянии. За ней пришлось тщательно следить, даже запирать ее во время припадков. Монахини стали распространяь слухи о дурном обращении родителей с дочерью. Епископ тулузский, подстрекаемый фанатиками, потребовал, чтобы родители не мешали Елизавете посещать католическую церковь. Тогда Сирвен объявил, что он ничего не имеет против обращения дочери в католичество и готов сам отвезти ее к епископу. Но прежде чем он успел привести в исполнение свое намерение, он узнал, что Елизавета пропала без вести. Через несколько дней тело бедной девушки нашли в колодце , куда она бросилась в припадке психического расстройства. Это было 6 января 1762 г.
Дальше повторилась чуть не буквально история Каласа. Кто-то пустил зловещий слух об убийстве и скоро все католическое население Лангедока было убеждено , что Сирвен утопил свою дочь за то, что она хотела перейти в католицизм. Местные власти отдали приказ об аресте Сирвена. Терроризированные примером Каласа, Сирвен с семьей бежали в темную зимнюю ночь. без теплой одежды, без денег. После невероятных лишений через несколько месяцев семья добралась до Швейцарии. Между тем на родине их судили и приговорили обоих родителей к виселице, а дочерей - к пожизненному изгнанию. Бегство Сирвена послужило в глазах судей сильной уликой против него. 11 сентября 1764 г. на городской площади Мазамета была проделана гнусная комедия казни: в присутствии многочисленных зрителей были повешены две куклы. изображавшие самого Сирвена и его жену, а две другие куклы, представлявшие дочерей, как бы наблюдали это зрелище.
Очутившись на швейцарской почве, семья Сирвена сейчас же поспешила к тому, кто в это время уже пользовался репутацией великодушного защитника всех гонимых за веру. После первого свидания с ними Вольтер пишет Дамилавиллю: Представьте себе четырех овечек, которых мясники обвиняют в том. что они зарезали ягненка. Столько горя и страданий совершенно не поддается описанию!
Вольтер мог только с обычной своей готовностью предложить несчастной семье свой кров и материальную поддержку. Выступать открыто в их защиту не имело смысла раньше, чем кончится дело Каласов; новая попытка могла ослабить шансы на успех перой. В селе Сирвенов оказалось еще трудней добиться пересмотра, чем в процессе Каласа. Ведь из Сирвенов никто не был ни колесован, ни повешен, а сам по себе религиозный процесс был обычным явлением. Понятно, что расшевелить общество будет не так легко, да и собирание материалов наталкивалось на массу препятствий со стороны монахинь. Однако, Вольтер все же до конца дела Каласа привлекает к Сирвенам внимание своих друзей, обращается к тому же Эли де_Бомону с просьбой составить меморандум по этому делу. После оправдания Каласа Вольтер с новой энергией поднимает кампанию за Сирвена. Он обращается к общественному мнению, выпускают брошюру "О детоубийствах, приписанных Каласу и Сирвену", и уже начинает надеяться на скорую победу. Как вдруг грянула новая беда, которая поглотила все его внимание и заставила отложить на второй план дело Сирвена.
То была казнь юного де Лабарра..
И далее
Зато его усилия в деле Сирвенов увенчались полным успехом. В 1771 г. приговор тулузского парламента был кассирован и Сирвен признан невинным. В то время как для реабилитации Каласа потребовалось три года, на реабилитайию Сирвенов ушло девять лет.

---

Каждому корпусу ежедневно будет выдаваться два разрешения на подачу жалоб в штаб; солдаты, несущие их, должны покинуть город к 5 часам вечера. Было ясно, что Сен-Жюст не предлагал чтобы коридоры штаб-квартиры были переполнены бездельниками и ворчунами. Утверждалось, что женщинам строго запрещался въезд в лагеря, что к мужчинам с венерическими заболеваниями применялись строгие наказания и что офицеры и солдаты были обязаны под страхом смерти немедленно отправлять прочь распутных женщин, которым он представился; солдат тридцать шестой дивизии, сохранивший свою любовницу, был расстрелен. Такого же рода было и воззвание, выпущенное в Консолье, 27 флореаля. Его стремительная энергия заслуживала цитирования.
Солдаты,
Мы призываем вас к строгой дисциплине, которая одна может принести вам победу и которая сэкономит вашу кровь; среди вас произошли злоупотребления; мы решили подавить их. Те, кто провоцирует расформирование пехоты перед вражеской кавалерией, те, кто покидает строй перед боем или во время отступления, будут немедленно арестованы и наказаны смертью.
Все пункты расквартирования будут патрулироваться, бродящие солдаты будут опознаны и арестованы, если они обратятся в бегство, по ним будет открыт огонь.
Солдаты, мы несем вам правосудие, мы накажем тех, кто отказывает вам в нем; мы разделим ваши труды, но того, кто пренебрегает своим долгом, постигнет скорая смерть.
Презирайте врага перед собой; слабоумный тиран нанимает их; у него есть только трон, трофеи победы (?) - и победа ведет нас вперед.

@темы: Сен-Жюст, Кертис

---

Накануне кончины его (Дидро)посетил духовник из церкви св. Сульпиция и потребовал покаяния в еретических заблуждениях, что. по его мнению, "произвело бы благопрятное впечатление". Дидро ответил: "Я верю. господин кюре. - произвело бы благоприятное впечатление. Но признайтесь, это было бы бесстыдной ложью с моей стороны".

---

И вот вам Кертис.
Назначения обычно производятся в следующей форме: Представители народа в Армии Севера из-за хороших отчетов, представленных им о гражданских добродетелях и талантах гражданина Фузилера, командира первого батальона 56-го полка, назначают его бригадным генералом и постановляют, что он должен пользоваться вознаграждением, соответствующем этому рангу.
Когда представители Конвента желали предпринять какие-либо подобные действия, их полномочия заменяли полномочия военных командиров. Три назначения касаются звания бригадного генерала, одно - генерал-адъютанта, одно - капитана, одно - комиссара-ордонанса (?). Почтмейстер вознаграждается за свой патриотизм и аккуратность в службе обещанием первых шести лошадей, взятых у врага, которые будут использованы для его ретрансляций и, в частности, для обслуживания представителей народа и армии. Таким образом, одним выстрелом были убиты два зайца. Подполковник с почетом уходит в отставку после долгой службы, а бригадному генералу сухо приказано отправиться в Париж в военную комиссию, "армия Севера в данный момент не нуждается в его услугах".
Восемь указов касаются судов, арестов и казней. Военные комиссии, предусматривающие отмену суда присяжных, были созданы в Реюньоне, Мобеже и Авенне, причем двум последним было поручено в случае осады расстреливать любого, кто предложит сдаться до того, как место подвергнется штурму. Главной заботой этих декретов была военная дисциплина; только в одном из них содержится какое-либо упоминание о контрреволюционерах и нет упоминания о гильотине.
Три другие меры также связаны с дисциплинарными правилами. Одна из них, изданная первой (Нойон, 13 флореаля), предусматривала, что местный командир должен арестовать хирургов из военных госпиталей, которые оставили свои обязанности, чтобы бродить по городу без разрешения. Вторая (Reunion, 14 флореаля) также была связан с поддержанием боевого духа армии. Каждому солдату, не прикрепленному к гарнизону или штабу, под страхом смерти запрещалось входить в штаб без разрешения.

---

Пока болею, буду переводить Кертиса. Благо у меня есть распечатка его главы про последние миссии . Антуана. Нудно, правда.

@темы: личное

---

Схватила видимо грипп. Температура 38,3. Не получится сходить в дом учёных завтра. Лежу пью чай и бульон. Читаю "Трое в лодке". Надеюсь, к среде буду в норме. А на выходных съезжу во Владимир Суздаль. Погладьте меня по головке, а?

@темы: личное

---

Вывесила на дыбре фото из Коломны

---

Из предисловия к романам Дидро.
Он замечал, что русский народ - это народ исторически восходящий, полный творческих сил. и на склоне лет принялся за изучение русского языка, чтобы в подлиннике ознакомиться с сочинениями Ломоносова, Сумарокова и Хераскова....

---

«Нам говорят, что король подлежит суду трибунала, как и всякий гражданин; но трибуналы введены только для членов гражданского общества. Какое право имел бы трибунал вернуть стране господина, оправдав его? Как мог бы
он ссылаться на общую волю? Граждане, трибунал, который должен судитъ Людовика XVI—не судебное учреждение, это—политический совет; законы, которыми мы должны руководиться,—это законы международного' права. Судить
его должны вы. Людовик—чужой среди нас; он не был гражданином до своих преступлений, он не пользовался ѵ избирательным правом, не отбывал воинскую повинность; тем менее его можно назвать гражданином, после всех его
преступлений. Какое вопиющее нарушение правосудия—возвести короля в звание гражданина только для того-, чтобы осудить его! Обыкновенно человек, совершив преступление, выходит из гражданского общества; а Людовик войдет
#в него именно благодаря своим преступлениям! Не упускайте из виду, что в каком духе вы осудите короля, в таком же и устроите свою республику. Теория вашего суда будет теорией вашего правления; мера вашей философии в этом процессе будет и мерой свободы в вашей конституции. «Повторяю еще раз, короля нельзя судить по законам страны, или, вернее, по гражданским законам. Законы Рима не давали никаких оснований для суда над Тарквинием, законы Англии—-для суда над Карлом I. Их судили на основании международного права, с. ними поступали как с чужестранцами, как с врагами: вот ,что оправдывало эти расправы, а вовсе не пустые формальности, в принципе которых лежит соглашение граждан, выраженное в общественном договоре.
«Приговор над бывшим королем нет надобности предлагать на утверждение народа. Народ может, конечно, устанавливать законы по своей воле, ибо они важны для его счастья. Но стереть преступления тирании не в силах даже народ: право восстания против тирании есть право личное— весь державный народ не мог бы принудить и одного гражданина простить тирану. Если допустить, что вы великодушно- оправдаете его, тогда, действительно, ваш приговор должен быть подвергнут ратификации народа; ибо если даже акт верховной власти не может заставить хотя бы одного гражданина простить тирану, то тем более ваш приговор не может быть обязателен для всего державного народа.
«Но поспешите судить короля; ибо нет гражданина, который не имел бы на него такого же права, какое Брут имел на Цезаря. Подобный поступок по отношению к этому чужестранцу был бы не. более достоин наказания, чем убийство Леопольда или Густава. Людовик—второй Каталина. Его убийца, подобно римскому консулу, считал бы себя спасителем/отечества. Вы видели его коварные замыслы, вы видели его армию; этот предатель был королем не французов, а кучки заговорщиков. Он втайне производил набор рекрут, он имел своих особых агентов, он смотрел на граждан как на рабов, он был гонителем всего честного и мужественного; он—убийца в Нанси, на Марсовом поле, в Куртре, в Тюльери. Какой внешний враг сделал нам больше зла? Его необходимо судить поскорее; этого требует благоразумие и здравая политика. В нас стараются возбудить сострадание, скоро здесь будут покупать слезы, как на погребальных шествиях в Риме, будет сделано все, чтобы повлиять на нас, вплоть до подкупа. Народ! Если король будет оправдан, помни, что мы недостойны более твоего доверия; ты можешь обвинить нас тогда в измене!..»
Речь Сен-Жюста произвела сильное впечатление на Собрание. Опираясь на провозглашенный Руссо принцип общественного договора, молодой оратор нанес мощный удар авторитету писаных законов. Правая, в лице Фоше, снова
сделала попытку спасти этот авторитет. Однако, после смелой аргументации Сен-Жюста, ее доводы не могли казаться
особенно убедительными

@темы: Сен-Жюст, процесс Людовика

---

Опять избранное не работает ((( эх, дайри- дайри, сколько нервов мне потрепали

---

Та же книга по женскому образованию
В середине 18 века возрос интерес к науке и научному знанию. Маркиза дю Шатле, подруга Вольтера опубликовала свое "Положение о физике" и перевод "Математических начал натуральной философии Ньютона. Дамы посещали лекции по астрономии в Колеж де Франс. Философы-просветители принимали активное участие в пропаганде научных дисциплин: ботаники Бернарден де Сен-Пьер, Ж. Жак Руссо, анатомии - Д. Дидро и т.д. Дидро лично прослушал курс лекций по анатомии, организованный женщиной - преподавательницей в Париже. ознакомился с практикой преподавания анатомии девушкам и подробно описал организацию курса и изготовление анатомических пособий в рекомендациях Екатерине Второй по усовершенствованию Смольного института. По мнению Д.. Дидро знание анатомии человека необходимо будущей матери, с гражданской ответственностью относящейся к рождению и воспитанию детей. Курс анатомии прослушала дочь Д. Дидро. Он был высоко оценен английским ученым - анатомом Джоном Принглом после представления в Лондоне и французским ученым Антуаном Пети. Вследствие роста интереса в обществе к естественным и точным наукам в обучение девочек вводят "предметные уроки".
Поскольку французское образование в 18 веке в целом базировалось на произведениях древнеримских и древнегреческих классиков, а обществу был привит вкус к хорошей литературе и новые идеи продвигались через книги, то естественным продолжением процесса популяризации научного знания среди женщин стало формирование женской библиотеки. О.В. Греар. упоминает , что в 18 веке девицы "имели своих классиков" в чей список "не лишенный наивности, но богатый и разнообразный" , входили произведения наиболее уважаемых и издаваемых авторов 18 века. (и откуда, интересно, авторы взяли этот список?) В Библиотеку входил "Словарь по физике, ботанике и химии", включающий "Историю неба" аббата Плюша и "Беседы о множественности миров (1686) Б ле Бовьет Фонтенеля. исторические труды Плутарха, Ш. Роллена, Д. Юма; литературные произведения Гомера, Вергилия, Горация, Сенеки, "Метаморфозы" Овидия, "Об обязанностях" Цицерона; учебные пособия по грамматике, риторики, поэзии - "Грамматика" Ресто, "Начала синтаксиса и синонимы" аббаты Жирара, "Курс изящной словесности (1747-1748) Ш. Батте (1713-1780) с примерами из проповедей Л. Бурдалу(1632-1704) и ж. -Б. Массильона (1663-1743), надгробных речей Флешбе и Ж.-Б. Боссюэта(1627-1704) , писем мадам де Севиньи, размышлений Б. Фонтенеля; и французских драматургов. "Поэтическое искусство" (1674) Н. Буало; труды на тему морали М. де Монтеня, Ф. де Ларошфуко, Ж. де Лабрюйера, Ш. П. Дюкло (1704-1772). Особое внимание было уделено выбору книг о воспитании: труды педагогов Пор-Ройяля, Ф. Фенелона, Локка, Ш. Роллена, мадам де Ментенон, мадам де Ламбер. Подбор работ по религиозному воспитанию не отличается, по словам Греара, логичностью.(и это естественно ) : "О существовании бога" Ф. Фенелона, "Труд шести дней" Дюге. "Нравы израильтян2 и "Нравы христиан" Флери, "Катехизис праздников Боссюэта. Литературу 18 века представляли : французскую - Дюкло,.д' Аламбер. Сен-Ламбер (а где же Вольтер? не говоря о прочих просветителях?) неблагонадежны!) ); иностранную - поэмы Гесснера. сборники "Французский наблюдатель2 и "Английский наблюдатель".В каталог книг для женской библиотеки входили также романы, что демонстрирует изменения отношения педагогов и воспитателей к художественной литературе - если в 17 веке мадам де Ламбер писала что "ничто так не враждебно счастию женщины, как живое и слишком пламенное воображение", пробуждаемое литературой, то в следующем столетии исторические романы уже включены в рекомендованный список для чтения

---

Речь Сен-Жюста.

«Граждане, если 'римский народ, после шести веков добродетели и ненависти к царям, если Великобритания, после смерти Кромвеля, увидели возрождение монархии, несмотря на огромную трату энергии, то чего не должны страшиться
у нас добрые граждане, друзья свободы, видя, как секира дрожит в наших руках, и как народ, в первый же день свободы, чтит воспоминание о своих цепях! Какую республику хотите вы учредить среди нашей личной борьбы и общих
слабостей! Здесь ищут закона, который позволил бы наказать короля; но даже при монархическом режиме, если он и был неприкосновенным, то лишь для каждого гражданина в отдельности, ибо между народом и королем уже не существует естественной Связи. Иногда нация, заключая общественный договор, может' дать своим должностным лицам привилегию неприкосновенности, заставляющую уважать права всех и обязывающую к повиновению каждого. Но эта неприкосновенность должна служить интересам народа; а поэтому никто не имеет права обращать против него ту привилегию, которую он может давать и отнимать по своему желанию. Таким образом, неприкосновенность Людогвика кончается там, где начинаются его преступления и народное восстание. Если бы его считали неприкосновенным и после того, если б даже это являлось спорным вопросом, то пришлось бы заключить, что он не мог быть низложен
и что он вправе угнетать нас за ответственностью всего народа.
«Общественный договор есть контракт граждан между собою, а не контракт граждан с правительством. Не взяв на себя обязательства, нельзя вступить в договор; следовательно, Людовик, который не взял на себя никакого обязательства, не подлежит гражданскому суду. Мнимый договор был. настолько деспотическим, что обязывал только граждан, а не короля; подобный договор, конечно, не имеет силы, ибо законно только то, что находит санкцию в морали и природе. «Но, даже оставляя в стороне все эти мотивы, побуждающие вас судить Людовика Не как гражданина, а как бунтовщика,—какое право имеет он требовать гражданского суда на основании нашего обязательства, в то время как сам он
явію нарушил единственное взятое им на себя обязательство—охранять нашу жизнь? Это была бы поистине претензия тирана—требовать, чтобы его судили на основании тех законов, которые попраны им же самим! К чему вам
вести следствие и возбуждать процесс о гибельных планах короля, когда его преступления всюду записаны кровью народа, когда потоки крови ваших защитников, пролитой по его приказанию, докатились до ваших ног? Разве не делал он смотра войскам перед решительной битвой? Разве не бежал он, вместо того, чтобы помешать им стрелять в народ? И вам предлагают судить его как гражданина, тогда как вы сами признаете, что он не был гражданином!
«Судить короля как гражданина! Эта мысль изумит бесстрастное потомство. Судить—значит применять закон. Закон есть юридическое отношение. Какое же юридическое отношение возможно между человечеством и королями?
Что общего между Людовиком ,и французским народом;чтобы щадить его после измены? Встанет когда-нибудь сильный духом и скажет, что короля надо судить не за особые проступки по управлению, а за то уже преступление, •что он был королем! Ибо ничто в мире не может оправдать этой узурпации; и какими иллюзиями, какими условностями ни окружала бы себя королевская власть, она является вечным преступлением, против которого имеет право восстать
и бороться каждый гражданин; она представляет одно из таких посягательств, которые не могут быть оправданы даже ослеплением целого народа. Такой народ подает пример нарушения законов природы, возложившей на людей тайную миссию повсюду искоренять господство. Царствовать без вины нельзя: безумие такого захвата власти слишком очевидно. Всякий король— мятежник и узурпатор. Разве сами короли иначе относились к так называемым узурпаторам их власти? Разве не судили память Кромвеля, а между тем Кромвель был узурпатором не больше Карла I; ибо если народ столь низко пал, чтобы позволить тиранам господствовать над собою, то корона принадлежит первому встречному и не может считаться более законной и священной на голове одного, нежели на голове другого.
Продолжение следует.

@темы: Сен-Жюст, процесс Людовика

---

Примечание.
Допрос (?) Буаз-Лука, старшего. Национальный архив"Шатобриан, глава отдела корреспонденции в Джерси, был высажен на берег во Франции, недалеко от Фресне, 23 сентября прошлого года Дево, хорошо известным нормандским шуаном, тем самым человеком, который представился в Лиссабоне как Лаборд, почти год назад. Его настоящее имя Александр Биллар. Квинтал сопровождал их. Неделю спустя они вернулись, чтобы забрать Шатобриана , но он так и не появился."
Бюллетень от 30 декабря 1808 г. Национальные Архивы. "Отец Шатобриана жил в Гильдо, в половине в лиге от моего дома. Я познакомился с сыном, когда был молодым человеком, думал, что он на десять лет моложе меня. Мы часто вместе ходили на охоту." Допрос Буаз-Лука, старшего. Национальный Архив.
Происходит быстрый разговор вполголоса между Буаз-Лука и дрожащим разбойником. "Он не может дать ему приют: Арман должен немедленно выйти в море". " " Невозможно; шлюп, который доставил его, и которым командовал шуан по имени Квинтал, снова ушел; сорок восемь часов Арман провел в пещере в скалах; он онемел от холода, и был полумертвым от голода. Он остановится только на одну ночь, кроме того, он сошел на берег не с какой-либо политической
целью; он направляется в Сен-Мало, чтобы повидать свою маленькую дочь, Дженни, которая учится там в школе мадам Десмотт; ребенок болен, и он не целовал ее четыре года.
Примечание.
"Отчет о моем путешествии по Франции" Армана де Шатобриана.
Буаз--Лука открыл дверь.
Чтобы проникнуть внутрь дома, нужно было на цыпочках прокрасться через "гостиную", где рядом с украшенным орнаментом камином служанка Жакмин Руо спала на одной из тех кроватей-шкафов, которые распространены в Бретани. Буаз - Лука и его гость поднялись на второй этаж, и, когда Шатобриан поужинал хлебом с маслом и сидром, было решено, что он должен оставаться в укрытии весь следующий день и что он должен уйти с наступлением темноты. Однако он не ушел. После неудачной попытки найти для него другое убежище,
Примечание.
Мой друг ожидал большую компанию на следующий день и не смог меня принять. Следующей ночью он отвел меня к другому человеку, которого я всегда считал настоящим другом; при виде меня этот человек "сделал два шага назад" и заявил, что не примет меня ни за что на свете. Я вернулся в свое прежнее убежище, и мне удалось избежать того, чтобы меня увидел кто-либо, кроме хозяина дома, хотя пришло одиннадцать посетителей". Там же.
Буаз-Лука предпочел спрятать беглеца, а не позволить ему показаться за границей, поселил его в верхней комнате поместья и приносил ему еду.