A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Беркова биография Вольтера.
Письмо Даламбера к Фридриху Второму о последних днях жизни Вольтера.
За несколько дней до своей болезни Волтер спросил меня в интимном разговоре, как я ему посоветую держаться в случае серьёзного заболевания. Я ответил так, как ответил бы всякий разумный человек на моем месте, а именно посоветовалему держаться такой же линии, какой придерживались до него Фонтенелль и Монтескье. Как известно, каждый из этих философов поступил согласно общепринятому обычаю
И получил свое угощение
С приличным случаю смиреньем.
Примечание
Даламбер цитирует здесь послание к герцогу Сюлли", написанное 26-летним Вольтером. Речь идет о последних минутах безбожного аббата Шолье.
Вольтер согласился со мной. "Я тоже так думаю, - сказал он, - так как мне вовсе не хочется быть выброшенным на свалку, как бедная Лекуврер". Он питал, неизвестно почему, страшное отвращение к этому способу погребения. Я не хотел доказывать ему всю неосновательность этого чувства, желая, чтобы в случае несчастья дело обошлось без скандала. В результате нашего разговора, почувствовав себя однажды особенно плохо, он решился взять себя в руки и поступить как мы условились. Как раз в тот день утром я был у него. Он был очень возбужден, и когда я попросил его замолчать, чтобы не утомляться, он сказал мне со смехом:"Мне придется говорить сегодня волей-неволей. Разве вы забыли, что я должен исповедоваться? Пришел момент сделать, как говорил Генрих Четвертый, опасный прыжок. Вот почему я послал за аббатом Готье и жду его.
И еще одно примечание.
Интересно сравнить этот страх Вольтера перед надругательством попов с отношением к тому же вопросу атеиста Мелье:
Пусть священники, богословы и прочие издеваются сколько угодно после моей смерти,пусть обзывают меня если угодно, нечестивцем. богохульником, вероотступником, атеистом. Пусть меня закидают оскорблениями. пусть делают с моим трупом все, что им заблагорассудится - пускай разрубят его на куски, пускай сварят, зажарят его и съедят под каким угодно соусом. Это меня ничуть не беспокоит. ибо я всецело буду вне их досягаемости: ничто меня не может устрашить".
Письмо Даламбера к Фридриху Второму о последних днях жизни Вольтера.
За несколько дней до своей болезни Волтер спросил меня в интимном разговоре, как я ему посоветую держаться в случае серьёзного заболевания. Я ответил так, как ответил бы всякий разумный человек на моем месте, а именно посоветовалему держаться такой же линии, какой придерживались до него Фонтенелль и Монтескье. Как известно, каждый из этих философов поступил согласно общепринятому обычаю
И получил свое угощение
С приличным случаю смиреньем.
Примечание
Даламбер цитирует здесь послание к герцогу Сюлли", написанное 26-летним Вольтером. Речь идет о последних минутах безбожного аббата Шолье.
Вольтер согласился со мной. "Я тоже так думаю, - сказал он, - так как мне вовсе не хочется быть выброшенным на свалку, как бедная Лекуврер". Он питал, неизвестно почему, страшное отвращение к этому способу погребения. Я не хотел доказывать ему всю неосновательность этого чувства, желая, чтобы в случае несчастья дело обошлось без скандала. В результате нашего разговора, почувствовав себя однажды особенно плохо, он решился взять себя в руки и поступить как мы условились. Как раз в тот день утром я был у него. Он был очень возбужден, и когда я попросил его замолчать, чтобы не утомляться, он сказал мне со смехом:"Мне придется говорить сегодня волей-неволей. Разве вы забыли, что я должен исповедоваться? Пришел момент сделать, как говорил Генрих Четвертый, опасный прыжок. Вот почему я послал за аббатом Готье и жду его.
И еще одно примечание.
Интересно сравнить этот страх Вольтера перед надругательством попов с отношением к тому же вопросу атеиста Мелье:
Пусть священники, богословы и прочие издеваются сколько угодно после моей смерти,пусть обзывают меня если угодно, нечестивцем. богохульником, вероотступником, атеистом. Пусть меня закидают оскорблениями. пусть делают с моим трупом все, что им заблагорассудится - пускай разрубят его на куски, пускай сварят, зажарят его и съедят под каким угодно соусом. Это меня ничуть не беспокоит. ибо я всецело буду вне их досягаемости: ничто меня не может устрашить".