A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Разные мемуары о вольтерьянстве в России. Статья некоего Заборова.
Так... Иван Тукалевский со стыдом и возмущением отмечал, что тогда неуважение к религии почиталось отличительною чертой просвещения. Развратные мысли хлынули из революционной Франции. Зараза коснулась и богобоязненного отечества нашего. Неопытное юношество пожирало сочинения главы неверующих Вольтера". И далее он рассказывал о "тяжелом ходе жизни" своего знакомца - " бедного Осипова", который на этой почве "преткнулся и находился в заблуждении, доколе по воле божией бессмертные сочинения защитников веры не возвратили его в недра церкви. С тех пор волтерианцы стали для него ненавистными".
В "Капище моего сердца" князя Долгорукова (1764-1823) фигурирует его ровесник Дмитрий Николаевич Неплюев " мальчик" из родовитой дворянской семьи, который "служил в гвардии, но напитан Вольтеровых правил, т. е. не чтил ни бога, ни родителей, кощунствовал над всем священным, часто смеивался насчет отца и матери". О дальнейшей судьбе этого не любившего "никого. кроме себя2, развращенного умом и сердцем" юноши мемуарист ничего не сообщает, но вполне вероятно, что и он, если дожил до зрелых лет, образумился, сделался преданным супругом и образцовым семьянином; вольтерьянство было по преимуществу "болезнью молодости"..
Именно такую эволюцию проделал по свидетельству близко его знавшего Гавриила Добрынина, Василий Ипатович Полянский (1742-1800): "обезображенный" французским образованием и, конечно, под влиянием Вольтер, с которым он много общался в начале 1770-х годов, Полянский в 1784 г. впал в религиозный мистицизм, который считал своим "возрождением".
О своем "величайшем вольнодумстве" и "вольтеризме" в тобольский период его жизни (1780-е - начало 1790-х) говорил Иван Иванович Бахтин (1755-1815), вспоминавший, что в ту пору "Орлеанская девственница" была его "карманной книжкой", из чего следует, что со временем он эти "грехи" изжил или во всяком случае их тщательно скрывал, как оно и подобало высокопоставленному чиновнику: в 1803 г. он был назначен гражданским губернатором Слободской Украины и оставался в этой должности на протяжении 11 лет.
В былой склонности к вольнодумству - в первую очередь вследствие чтения "Волтеровых насмешек над религией" - признавался на склоне лет Иван Владимирович Лопухин (1756-1816), к тому времени уже почтенный сенатор и действительный тайный советник. Следует, впрочем, отметить, что период этот был очень недолгим и вскоре уступил место несравненно более длительному и важному, прошедшему в основном под знаком масонства.
Подобное "прозрение" наступало, разумеется, отнюдь не всегда: существовали и вольтерьянцы закоренелые, не порывавшие со своим вольномыслием до могилы.
Так... Иван Тукалевский со стыдом и возмущением отмечал, что тогда неуважение к религии почиталось отличительною чертой просвещения. Развратные мысли хлынули из революционной Франции. Зараза коснулась и богобоязненного отечества нашего. Неопытное юношество пожирало сочинения главы неверующих Вольтера". И далее он рассказывал о "тяжелом ходе жизни" своего знакомца - " бедного Осипова", который на этой почве "преткнулся и находился в заблуждении, доколе по воле божией бессмертные сочинения защитников веры не возвратили его в недра церкви. С тех пор волтерианцы стали для него ненавистными".
В "Капище моего сердца" князя Долгорукова (1764-1823) фигурирует его ровесник Дмитрий Николаевич Неплюев " мальчик" из родовитой дворянской семьи, который "служил в гвардии, но напитан Вольтеровых правил, т. е. не чтил ни бога, ни родителей, кощунствовал над всем священным, часто смеивался насчет отца и матери". О дальнейшей судьбе этого не любившего "никого. кроме себя2, развращенного умом и сердцем" юноши мемуарист ничего не сообщает, но вполне вероятно, что и он, если дожил до зрелых лет, образумился, сделался преданным супругом и образцовым семьянином; вольтерьянство было по преимуществу "болезнью молодости"..
Именно такую эволюцию проделал по свидетельству близко его знавшего Гавриила Добрынина, Василий Ипатович Полянский (1742-1800): "обезображенный" французским образованием и, конечно, под влиянием Вольтер, с которым он много общался в начале 1770-х годов, Полянский в 1784 г. впал в религиозный мистицизм, который считал своим "возрождением".
О своем "величайшем вольнодумстве" и "вольтеризме" в тобольский период его жизни (1780-е - начало 1790-х) говорил Иван Иванович Бахтин (1755-1815), вспоминавший, что в ту пору "Орлеанская девственница" была его "карманной книжкой", из чего следует, что со временем он эти "грехи" изжил или во всяком случае их тщательно скрывал, как оно и подобало высокопоставленному чиновнику: в 1803 г. он был назначен гражданским губернатором Слободской Украины и оставался в этой должности на протяжении 11 лет.
В былой склонности к вольнодумству - в первую очередь вследствие чтения "Волтеровых насмешек над религией" - признавался на склоне лет Иван Владимирович Лопухин (1756-1816), к тому времени уже почтенный сенатор и действительный тайный советник. Следует, впрочем, отметить, что период этот был очень недолгим и вскоре уступил место несравненно более длительному и важному, прошедшему в основном под знаком масонства.
Подобное "прозрение" наступало, разумеется, отнюдь не всегда: существовали и вольтерьянцы закоренелые, не порывавшие со своим вольномыслием до могилы.