A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Однако в умах нескольких людей возникла общая идея, что он использовал какое-то странное (?) выражение, указывающее на это. Это вполне возможно. В этом случае он, возможно, предпринял осторожную попытку прощупать почву, чтобы проверить реакцию Комитета. Как мы увидим в следующей главе, понятие диктатуры не было чуждо его мышлению. Вполне возможно, что растущие трения внутри Комитета, лишающие его той единой воли, которая у него когда-то была, и которая все еще казалась необходимой для безопасности республики, вызвали предложение более узкой концентрации власти. Если бы она была передана в нужные руки с общего согласия, победа робеспьеристской политики была бы одержана одним махом. Но схема провалилась и отныне за эту политику нужно было бороться на каждом шагу. Противники плана не без оснований почуяли цезаризм(?), хотя в конечном итоге он пришел скорее от правых чем от левых. Всего пять лет спустя офицер итальянского происхождения, по имени и речи, стал хозяином Франции. Он был всего на два года моложе Сен-Жюста.
В результате дискуссии в Комитете, с середины мессидора Робеспьер перестал помещать его заседания, сохранив при этом свое членство. Он искал утешения в более благожелательной атмосфере Якобинского клуба, где ночь за ночью изливал свои беды, подозрения и угрозы. Тем временем Сен-Жюст, более мужественный чем его шеф, продолжал действовать в одиночку под мрачными взглядами своих коллег по Комитету. Он был постоянен в своем внимании и усерден в труде, о чем свидетельствует количество подписанных им декретов. Его мужественное удержание на своем посту имело отрицательную неприятную ценность +???)Оно ставило его оппонентов в неловкое положение и серьёзно мешало формированию их планов.
Прошёл мессидор и наступил роковой месяц термидор. Едва он начался, как произошло нечто, свидетельствующее о том, в каком напряжении, должно быть, находился Сен-Жюст. Третьего числа этого месяца (21 июля) Комитет Общественного Спасения отдал приказ об аресте женщины Ламбер, проживающей в доме гражданина Леполя, часовщика, на улице Тома-дю-Лувр, в доме номер 259. Ее должны были немедленно доставить в Консьержери вместе с человеком, живущим с ней. К указу, который был подписан одним только Колло д'Эбруа была приложена записка, объясняющая, что арест был произведен по требованию Сен-Жюста, который сказал, что эта женщина пришла к нему домой, без сомнения, чтобы убить его.
В результате дискуссии в Комитете, с середины мессидора Робеспьер перестал помещать его заседания, сохранив при этом свое членство. Он искал утешения в более благожелательной атмосфере Якобинского клуба, где ночь за ночью изливал свои беды, подозрения и угрозы. Тем временем Сен-Жюст, более мужественный чем его шеф, продолжал действовать в одиночку под мрачными взглядами своих коллег по Комитету. Он был постоянен в своем внимании и усерден в труде, о чем свидетельствует количество подписанных им декретов. Его мужественное удержание на своем посту имело отрицательную неприятную ценность +???)Оно ставило его оппонентов в неловкое положение и серьёзно мешало формированию их планов.
Прошёл мессидор и наступил роковой месяц термидор. Едва он начался, как произошло нечто, свидетельствующее о том, в каком напряжении, должно быть, находился Сен-Жюст. Третьего числа этого месяца (21 июля) Комитет Общественного Спасения отдал приказ об аресте женщины Ламбер, проживающей в доме гражданина Леполя, часовщика, на улице Тома-дю-Лувр, в доме номер 259. Ее должны были немедленно доставить в Консьержери вместе с человеком, живущим с ней. К указу, который был подписан одним только Колло д'Эбруа была приложена записка, объясняющая, что арест был произведен по требованию Сен-Жюста, который сказал, что эта женщина пришла к нему домой, без сомнения, чтобы убить его.