A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Де Местр о Вольтере.
Этот наглый богохульник дошел до того, что объявил себя личным врагом спасителя. Он осмелился из глубины своего ничтожества глумиться над ним и дать божественному закону, принесенному богочеловеком на землю, имя "гадины". Покинутый богом, он не знает никакой узды. Он погружается в грязь, он омывается ей, он ею захлёбывается.. его неподражаемые таланты внушают мне священную ненависть.
Русский митрополит Евгений в 1793 г. писал:
Любезное наше оьнчесн доныне предохранчлось ещё от самой вреднейшей части Вольтерова яда, и мы амскромной нашей литературе не видим ещё самых возмутительных и нечестивых книг; но, может быть, от сего предохранены только книжныеилпвки, между тем сокровенными путями повсюду разливается вся его зараза, ибо письменный Вольтер становится у нас известен столь же, как и печатный.
Этот наглый богохульник дошел до того, что объявил себя личным врагом спасителя. Он осмелился из глубины своего ничтожества глумиться над ним и дать божественному закону, принесенному богочеловеком на землю, имя "гадины". Покинутый богом, он не знает никакой узды. Он погружается в грязь, он омывается ей, он ею захлёбывается.. его неподражаемые таланты внушают мне священную ненависть.
Русский митрополит Евгений в 1793 г. писал:
Любезное наше оьнчесн доныне предохранчлось ещё от самой вреднейшей части Вольтерова яда, и мы амскромной нашей литературе не видим ещё самых возмутительных и нечестивых книг; но, может быть, от сего предохранены только книжныеилпвки, между тем сокровенными путями повсюду разливается вся его зараза, ибо письменный Вольтер становится у нас известен столь же, как и печатный.