Robespierre was known to be ‘the incorruptible,’ but this has changed because of the Jacobin Club and the dictatorship he had. The Jacobin Club has played a great role in the French Revolution since it was the power behind the execution of Louis XVI. It also watched over the members of society considered to be rebellious against the Reign of Terror. This encouraged Robespierre in executing people, including very famous people like Georges Danton. Since he chose dictatorship in keeping France economically and socially stable, this made him unpopular. From the French citizen’s perspective, there has been a Louis XVI 2nd in place of Louis XVI. Also Robespierre didn’t solve any social or economical problems, which angered the citizens as well leading to the arrest of Robespierre. Robespierre was executed the day after the arrest, July 28th 1794.
Я тут ясно не могу распознать Робеспьера.Он сидит на чем-то вроде трона?

---

Даю подборку отрывков из различных мемуаров декабристов о Пестеле.
Трубецкой .
В одном вопросе спрашивали, почему я просил Рылеева, чтоб он не сообщал полковнику Глинке о наших намерениях. В другом, - что кн. Оболенский ссылается на меня, что когда в 1823 году приехал Пестель в Петербург и своими рассуждениями увлек его к признанию необходимости республиканского правления в России, то я отвратил его, доказывая ему, что республику не иначе можно учредить, как истреблением императорского дома, чрез какое действие общество поселило бы к себе омерзение и привело бы в ужас весь народ.
Горбачевский.
(обращался с Пестель с солдатами жестоко, хотя они его и любили. но мотивы, ему здесь приписываемыеЮ, существовали исключительно в воображениии мсье Горбачевского. не без основания. считавшие, что члены Южного общества фактически предали Соединенных славян).
Вятского полка командир Пестель никогда не заботился об офицерах и угнетал самыми ужасными способами солдат, думая сим возбудить в них ненависть к правительству. Вышло совершенно противное. Солдаты были очень рады, когда его избавились и после его ареста они показали на него жалобы. Непонятно, как он не мог себе вообразить, что солдаты сие угнетение вовсе не отнесут к правительству, но к нему самому: они видели, что в других полках солдатам лучше, нежели им; следовательно, понимали и даже говорили, что сие угнетение не от правительства, а от полкового командира. Полковник Тизенгаузен всегда говорил, что для него довольно будет, если он, выстроивши полк, выкативши несколько бочек вина, выдавши несколько денег, вызвавши песенников вперед, крикнет: Ребята, за мной! - чтобы полк двинулся и действовал в смысле его

Лорер.

И вот где я в первый раз увидел человека умного, оригинального, игравшего тогда и впоследствии большую роль в нашем тайном обществе и бывшего одним из главных деятелей его. Пестель был небольшого роста, брюнет, с черными, беглыми, но приятными глазами. Он и тогда и теперь, при воспоминании о нем, очень много напоминает мне Наполеона I. На нем был длинный, широкий, армейский сюртук с красным воротником, штаб-офицерскими почерневшими эполетами, лежавшими на плечах более назад, нежели наперед. Сначала он принял меня холодно, но при известии, что я член общества, Пестель улыбнулся и подал мне руку и тут же, как бы кстати, сказал Оболенскому:
- У вас, в Петербурге, ничего не делается, сидят сложа руки, chez nous au midi les affaires vont mieux (у нас на юге дела идут лучше (фр.)). А об вас я уже давно слышал, и много хорошего, а вы теперь только приняты... Это непростительно Северному обществу. Я думаю, - продолжал он, - скоро можно будет начать дело.
Приехав в Линцы, покуда мне еще не отвели казенной квартиры, я остановился у еврея и тотчас же послал узнать, дома ли полковник Пестель. Меня велели просить обедать. У Пестеля я застал много людей, мне вовсе не знакомых, как то: В. Л. Давыдова - полковника в отставке, Лихарева - Генерального штаба и Полтавского пехотного полка поручика Бестужева-Рюмина и несколько офицеров Вятского полка. Пестель после форменного представления назвал меня членом общества, и все со мною стали гораздо откровеннее.
С первого же раза В. Л. Давыдов очаровал меня своею любезностью и веселостью. Узнав его после короче, я убедился, что он был представителем тогдашнего comme il faut, богат, образован, начитан, весь век свой провел в высшем обществе, был адъютантом князя Багратиона. Лихарев также мне понравился, но Бестужев произвел на меня какое-то странное впечатление и показался мне каким-то восторженным фанатиком, ибо много говорил, без связи, без плана. Я оставался с ним холоден, и та, к мы провели первый вечер у Пестеля.
Тут-то я узнал, что общество разделялось тогда на три управы: Северную - под управлением Никиты Муравьева. Южную - под управлением Пестеля и Васильковскую - под управлением Сергея Муравьева-Апостола. Южное было довольно многочисленно и существовало уже 10 лет. Я не стану описывать его начала, его цели и проч., потому что кто об этом не писал; но лучше всех и вернее изобразил нам картину всего этого кн. П. Долгоруков. Он отдал в своем описании полную справедливость этим жертвам за свободу своего отечества, этим людям, которые в цветущих летах своих (какими были почти все члены общества) не убоялись пренебречь всем, что обыкновенно льстит нам в молодости - карьерой, службой, богатством, - чтоб улучшить судьбы отечества своего.
Про себя скажу откровенно, что я не был ни якобинцем, ни республиканцем, - это не в моем характере. Но с самой юности я ненавидел все строгие насильственные меры! Я всегда говорил, что Россия должна остаться монархией, но принять конституцию.
Освоившись, обжившись в полку, я, проведя с Пестелем почти неразлучно два года до минуты, где нас судьба так жестоко разлучила, - и навсегда, - я узнал его коротко и могу сказать про него, что он был один из замечательнейших людей своего времени. Он жил открыто. Я и штабные полка всегда у него обедали. Квартиру он занимал очень простую - на площади, против экзерцицгауза, - и во всю длину его немногих комнат тянулись полки с книгами, более политическими, экономическими и вообще ученого содержания и всевозможные конституции. Зато я не знаю, чего этот человек не прочел на своем веку на многих иностранных языках. 12 лет писал <он> свою «Русскую правду». К тому же Пестель имел громадную память. Эта «Русская правда» часто хранилась у меня, когда Пестель должен был отлучаться из дома на продолжительное время, - так берег он до поры до времени свое детище! Я несколько раз прочитывал эту конституцию для России и помню, что вступление было написано увлекательно, мастерски, да и вообще чего, кажется, не сообразил этот человек, приноравливаясь к русским нравам?
Не раз беседуя с Пестелем с глазу на глаз в длинные зимние вечера, я часто спрашивал его:
- Как это вы, П<авел> И<ванович>, гениальный человек, а не шутя полагаете возможным водворить в России республику?
- А Соединенные Штаты чем же лучше нас? - отвечал он мне.
- Но там другие элементы, - возражал я, - помилуйте, Соединенные Штаты долго были колониею Англии, платили ей дань и только, когда почувствовали свою мощь и у них явился Вашингтон, решились отделиться. Положим, и у нас найдутся Вашингтоны, Франклины, но общество наше еще к этому перевороту не готово, и признаюсь вам, что я, по крайней мере, не вижу хорошего исхода. Не беспокойтесь, вступив в общество, я не изменю вашим целям, но чувствую, что мы играем в опасную игру. Я не вижу никакого приготовления... Этого мало, что ежедневно принимают там и сям одного, другого члена,
- Ваша правда, - сказал мне Пестель, - но в Василькове дела идут лучше. С. Муравьева-Апостола полк любит и - я уверен - вслед за ним пойдет.
- Ну, позвольте же вам сказать теперь, что ваша система командования полком уж никак не приведет к тем же результатам: солдаты вас не знают, может быть, и не любят, офицеры боятся... Будьте же сами популярнее!
Так коротали мы наше время.
Пестель был действительно человек с большими способностями, но мы полагали его и тогда слишком самонадеянным, и для республики, о которой он мечтал, недоставало в нем достаточно добродетелей. Правда, он был защитником свободы, а вместе с тем увлекался через меру честолюбием.
Раз Пестель мне рассказал, что, бывши адъютантом у графа Витгенштейна, стояли они с корпусом в Митаве, где Пестель познакомился с 80-летним Паленом, участвовавшим, как известно, в убийстве Павла I. Полюбив Пестеля, старик бывал с ним откровенен и, заметя у него еще тогда зародыш революционных идей, однажды ему сказал: «Ecoutez, jeune homme! Si vous voulez faire quelque chose par une société secrète, - c'est une bêtise. Car si vous êtes douze, le douzième sera invariablement un traître! Jai de l'expérience et je connais le monde et les hommes!» (Слушайте, молодой человек! Если вы хотите что-нибудь сделать путем тайного общества, то это глупость. Потому что если вас двенадцать, то двенадцатый неизменно будет предателем! У меня есть опыт, и я знаю свет и людей (фр.)).
Какая истина! Зловещее пророчество сбылось!
Павла Ивановича приятно было слушать, он мастерски говорил и всегда умел убеждать, но часто проглядывало в его словах непомерное честолюбие и тщеславие. И сам он однажды сознался, что многие уже ему это замечали, на что он им обыкновенно отвечал:
- На наше дело надобно иметь поболее честолюбия, оно одно может и вас подвигнуть к скорейшему начатию. А за себя даю вам слово, когда русский народ будет счастлив, приняв «Русскую правду», я удалюсь в киевский какой-нибудь монастырь и буду доживать свой век монахом.
- Да, - ответил я ему, улыбнувшись, - чтоб вас и оттуда вынесли на руках с торжеством!
-На этом они и решили, но потом передумали и приказали собрать полковых командиров в Тульчин.
Такое приказание пришло и к нам в полк. Наш бригадный командир, не подозревая никаких обществ, сам нам сообщил волю главнокомандующего и уговаривался ехать вместе с Пестелем, на что сей и согласился.
Чуя приближающуюся грозу, но не быв уверены совершенно в нашей гибели, мы долго доискивались в этот вечер какой-нибудь задней мысли, дурно скрытого намека в приказе по корпусу; но ничего не нашли особенного, разве то, что имя Пестеля было повторено в нем 3 раза. В недоумении мы не знали, что предпринять, и Пестель решился отдаться своему жребию.
Я хотел было идти к себе, но Пестель еще меня остановил и послал просить к себе бригадного командира. Когда добрый старик, бывший с ним в хороших отношениях, пришел, то Пестель сказал ему: «Я не еду, я болен... Скажите Киселеву, что я очень нездоров и не могу явиться». С тем мы и расстались далеко за полночь.
Не успел я возвратиться к себе и лечь в постель, как человек Пестеля снова прибегает ко мне с просьбою пожаловать к нему и с известием, что полковник сейчас едут в Тульчин. Не постигая таких быстрых перемен, я наскоро оделся и побежал к полковнику... Он был уже одет по-дорожному, и коляска его стояла у крыльца...
- Я еду, что будет, то будет, - встретил он меня словами... - Я еще хотел вас видеть, Н<иколай> И<ванович>, чтоб сказать вам, что, может быть, мне придется дать вам поручение маленькой записочкой, хотя бы карандашом написанной: исполните без отлагательства то, что вы там прочтете, - хоть из любви к нам...
С этими словами мы обнялись, я проводил его до коляски и, встревоженный, возвратился в комнату... Свечи еще горели... кругом была мертвая тишина. Только гул колес отъехавшего экипажа дрожал в воздухе.
С свинцовою тяжестью на душе я сел на то место, где сидел Пестель, и, предчувствуя беду, невольно подумал и о самом себе... Что будет со мною завтра? Но судьбы своей не минешь, и я направился, усталый морально и физически, домой.
Это было 14 декабря, в самый тот день, когда было возмущение в С.-Петербурге.
Розен(лично Пестеля, кажется не знавший).
П. И. Пестель от начала до конца сохранял необыкновенную твердость духа, без малейшего волнения, в готовности принять и вытерпеть все муки. Образованием своим он был обязан не столько хорошим наставникам и учебным заведениям, сколько отличным способностям своим и великой цели всей жизни. Много лет трудился он над «Русской правдою», которая не многим кому известна от начала до конца, а подлинник в свинцовом ящике, закопанный в мерзлую землю близ деревни Кирнасовки Заикиным и Пушкиным, передан в собственные руки императора, как я уже упомянул выше. При каждой двери квартиры его был приделан колокольчик, так что он всегда успевал прятать свои бумаги от нежданных гостей. Весь труд свой сообщил он сам Алексею Петровичу Юшневскому, бывшему интенданту 2-й армии, мужу большого ума, с самыми строгими правилами нравственности. Отдельные части «Русской правды» сообщал он и посторонним, и П. Д. Киселеву, и многим членам, от которых мог ожидать дельных примечаний или дополнений. Сущность «Русской правды» заключала в себе распределение обширнейшей в мире страны на области и округи по местности и по составу населения, но притом - единство России. Как ныне Финляндия, так могло бы существовать и Царство Польское 1815 года, но никогда не было ни помышления, ни речи, ни сделки об отречении России от Польши; перенесение правительственных мест в Нижний Новгород; освобождение всех крестьян из крепостной зависимости и наделение всех землею в собственность; общинное управление крестьян; гласное судопроизводство с присяжными по делам уголовным; преобразование войска и уменьшение срока обязательной службы. Все собеседники Пестеля безусловно удивлялись его уму положительному и проницательному, дару слова и логическому порядку в изложении мысли. Коротко знавшие и ежедневно видавшие его, когда он был еще адъютантом графа Витгенштейна, сравнивали его голову с конторкою со множеством отделений и выдвижных ящиков: о чем бы ни заговорили, ему стоило только выдвинуть такой ящик и изложить все с величайшею удовлетворительностью. Составитель и редактор отчета, или Донесения Следственной комиссии, собрав материал свой из частных разговоров, показаний, мнений нескольких членов общества, выставляет Пестеля как честолюбца непомерного, думавшего только о собственной своей славе, о своем личном повышении. Кто хочет верно оценить Пестеля, тот должен знать его «Русскую правду». Насчет замечаний о его действиях как полкового командира должно помнить, что они сделаны Майбородою, предателем, который был его казначеем, истратил для себя полковые деньги в Москве, куда послан был для покупки офицерских вещей и казенных, и был великодушно спасен Пестелем от стыда и от суда. Относительно замечания Рылеева, что в Пестеле можно скорее предугадывать Наполеона, чем Вашингтона, то оно было извлечено из частной беседы его после первого знакомства с ним, когда Пестель укорял Северное общество в бездействии и предложил соединить Северное с Южным. В роковую ночь он приобщился св. тайн у пастора Рейнбота, который изъявил ему свою готовность сопутствовать ему до последней минуты; но Пестель благодарил и отказал ему в предложении, заметив, что довольно будет напутствования одного священника русского, что он сам приготовился на все и что у всех христиан спаситель един. Пестель оставался спокойным до последнего мгновения, он никого ни о чем не просил; равнодушно смотрел, как заковали ноги его в железо, и когда под конец надели петлю, когда из-под ног столкнули скамейку, то тело его оставалось в спокойном положении, как будто душа мгновенно отделилась от тела, от земли, где он был оклеветан, где трудился не для себя, где судили его за намерения, за мысли, за слова и просто умертвили. Ссылаюсь на решения и доказательства лучших и опытнейших юристов.

@темы: пестель

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Не имея под рукой Киянской о прочих членах семейства Пестелей и о его образовании расскажу в другой раз. Пока привожу "анекдот" из "Записок"Лорера,члена Южного общества декабристов, служившего под командованием Павла Ивановича в Тульчине.
Павла Ивановича приятно было слушать, он мастерски говорил и всегда умел убеждать, но часто проглядывало в его словах непомерное честолюбие и тщеславие. И сам он однажды сознался, что многие уже ему это замечали....

- Впрочем, - прервал он меня, - кому быть повешенным, тот не утонет, а со мной последнего не случилось, ибо в детстве моем, когда отец мой отправлял меня с старшим братом в Дрезден для нашего воспитания, то нанял для нас место на одном купеческом судне в Кронштадте. Все было уже готово к отъезду, мы уже простились с отцом, как вдруг он вздумал не отпускать нас на этом судне и велел забрать наши вещи и приказал пересесть на другое... Мы тогда, исполнив его волю, только удивлялись причудам старика, но каково же было наше удивление, когда, прибыв благополучно в Дрезден, мы узнали, что оставленное нами судно не дошло до своего назначения и с пассажирами и грузом потонуло без следа. Сердце старика моего верно чуяло беду, готовившуюся разразиться над головами его чад. И вот я остался жив, как видите.

@темы: пестель

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

]Не говорите мне, что я вас не предупреждала. Итак отец нашего героя -довольно темной лошадки имени Павел Иванович Пестель, Иван Борисович, имевший (также во многом незаслуженно- в частности упорные слухи о взяточничестве), еще худшую репутацию.
Пестель (Иван Борисович) - известный государственный деятель (1765 - 1843); при Павле I был в Санкт-Петербурге почт-директором и президентом главного почтового правления, при Александре I - сенатором. Независимость мнений его в Сенате и несколько строгих ревизий (Вятской и Казанской губерний) привели к назначению его сибирским генерал-губернатором (1806). Будучи, по общим отзывам, деятельным, честным, но в то же время склонным к самовластию, П. описал положение Сибири в самых темных красках и должен был явиться в Петербург для объяснений. Оставаясь генерал-губернатором в течение 12-летней жизни в Петербурге, он был назначен, "за правоту и знание дела", членом особого комитета о питейных откупах (1813), комитета о недоимках по питейным откупам (1815) и государственного совета (1816). Действовавший его именем иркутский губернатор Трескин , креатура самого П., навлек на себя массу нареканий, вызвавших ревизию Сибири и назначение нового сибирского генерал-губернатора, М.М. Сперанского (1818). Последний, в официальном отчете, обвинял П. в том, что он: 1) дал слишком много власти губернаторам, особенно Трескину; 2) защищал их противозаконные действия и 3) жил вне управляемого края. Кроме того, Сперанский склонен был упрекнуть П. и во взяточничестве и называл его "пустой головой, какую когда-либо знал". Упрек Сперанского вряд ли справедлив; при выходе в отставку П. имел до 200 000 рублей долгу, который и выплачивал до самой смерти. Оставив в 1821 году службу, он жил в Смоленской губернии, в имении своей жены, прослыв набожным и благотворительным. Биографический материал о нем - в "Записке о службе", им самим составленной ("Русский Архив", 1875, т. I). В. Р-в. www.rulex.ru/01160261.htm
Еще несколько фактов, при Екатерине, из-за страха перед ВФР было почтмейстеру Пестелю велено вскрывать письма вольнодумцев и направлять их по начальству, что он вполне усердно и делал, хотя многих вольнодумцев знал лично, получил повыщшение, переехал в Петербург. Однако за что-то невзлюбивший Ивана Борисовича князь Ростопчин сыграл над ним злую шутку. Однажды через руки Пестеля прошло анонимное письмо за границу, где сообщалось о заговоре против императора Павла. Заканчивалось письмо следующим образом."Не удивляйтесь, что пишу вам такое письмо просто по почте наш почт-директор Пестель с нами". Письмо Иван Борисович сжег, но граф Ростопчин пожаловался начальству, дело открылось и Пестеля вернули в Москву. Сохранилась другая, более безобидная шутка Ростопчина по поводу Пестеля, управлявшего Сибирью, не выезжая из Петербурга. Однажды Александр I, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и Ростопчиным, спросил:

— Что это там на церкви, на кресте черное?

— Я не могу разглядеть, Ваше Величество,— ответил Ростопчин,— это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается в Сибири.
Существуют легенды о ссорах отца и сына на политические темы, одну такую выдуманную ссору приводит Герцен. На самом деле Иван Борисович, хоть и был заядлым монархистом, любил и гордился старшим сыном и страшно переживал после его казни, а сын , такой же любитель "немецкого " порядка любил и почитал отца. Несмотря на несходство взглядов образ действий, увы у них был схож.

@темы: пестель

---

Нашелся герой, взявшийся переводить Флейшманна.

---

Боже,. убейте меня кто-нибудь. КАК можно сделать в не такой большой рецензии столько опечаток?

---

Как английская якобинка отмечает термидор.

I am commemorating this sad day in the usual fashion, wearing black and watching the second half of "La Terreur et la Vertu." I also got my wisdom teeth out yesterday, so while I can't quite say that I know what it's like to have one's jaw shattered - I imagine it's about a million times worse - I do empathize with Robespierre even more than I usually would, and so I wrote a fic from his point of view, but I don't know if I'll post it... we'll see.

In any case, it is my fervent hope that all the Robespierristes are resting from their travails in Jacobin Paradise.

---

Мои избранные...которых я выбирала почти наугад... такие разные...
Есть только один фандом, о котором я точно знаю, что никогда и ни за что туда не пойду. Это Холмсовский. Он так и притягивает придурков и больных на голову.
И да, я о бреттоманках, если что. Слышала, что среди них водятся нормальные, но пока не встречала.- по мне так то. что человек увлекается Холмсом, а не Баффи, является доказательством определенной интеллектуальности...
Не понимаю я людей.

---

Ура! Я выбралась с кладбища Байгуши живая и невредимая (я планировала до него добираться пешком) ,только чуть покусанная комарами, они там лютые. Нашелся замечательный таксисит. который меня не только довез туда, но и подождал, пока я приберусь на могиле и довез обратно.Правда поначалу мой внешний вид вызвал у него почему-то подозрения: Деньги есть? Есть Двести пятьдесят рублей? -Да. Деньги вперед.
Только адски спать хочу - всю ночь не спала, так что толку от меня все равно сегодня не будет.

---

У меня ностальгия - еду во Владимир. Попробую добраться до старого кладбища у Вяткино, так что записей не будет. Единственный автобус. который ходит вПитер. отходит от Щелково в 19ю30 . Спать мне не придется. Изверги.

---

Можно я поплачусь в жилетку. Мне обидно, что рецензию, где описывалась страшная жизнь Пшибышевской откомментила только мадемуазель Анаис. Не за себя обидно.
А меня пригласили в Питер! Ура!!!

---

Бред

Пестель был непопулярен потому, что пытался быть политиком... действительно якобинского типа. А политика эта предполагает совершенте по необходимости гнусных поступков и веру в Идеал, более идеальный, чем у умеренных.
Но еще он видимо совершенно не понимал людей, не понимал как отталкивает их. ни о каких гнусностях Революции думать не желавших. Ладно, в 1816 г. он был очень молод,но на переговорах с северянами? Такое самолюбие? По его играм с Киселевым - не похоже... Киянская, кстати, убедительно пытается показать, что и другие декабристы не были ангелами, и ставит им в тяжкую вину - непродуманность, дилетанщину. Но они могли бы ответить, что эта дилетанщина и есть признак чистых сердцем...

---

Некто тут жаловался, какой у него фэндом редкий - жирондисты. А у меня Пшибышевская. Ну кто вообще знает кто она такая?!
Кстати. морально готовьтесь, буду периодически грузить вас статьями о Пестеле, личности малоромантичной и с сомнительной (на мой взглд - очень зря) репутацией. А там и до модерна дойду.

@настроение: планы по завоеванию мира

---

Два письма, с которыми она обратилась к своему отцу в 1927, не содержат такого требования, вместо этого она сосредоточилась на своих увлечениях. Она обсуждает международную сцену и литературу от Бернаноса и Гюсмана, до Ильи Эренбурганда и заключает их мольбой, чтобы он читал и комментировал ее работы. В своих посланиях к Антони Слонимскому, Пшибышевская снова осуждает зло международных событий. «(Мы) живем в чудовищном веке, чудовищном мире, мы и сами монстры.»), но она, кажется, объединяет их С Большим Террором. Вместе с ее депрессией и чувством отчуждения, Пшибышевская погружается в атмосферу Великой Французской Революции., так сильно, что это наводит на мысль, что морфий и психическое заболевание начинают играть свою роль. Она особенно фокусируется на Робеспьере, своем герое. «У меня есть невозмутимая уверенность , что я понимаю Робеспьера лучше, чем кто-либо из тех, чьи работы мне известны.".(с. 142). Он гениальный лидер». Сегодня, отмечает она 6 апреля 1929 г. , сегодня 17 жерминаля; вчера была дата казни Дантона…. Я помню, как вчера вечером Дантон и его последователи были казнены.
Гордость Пшибышевской по адресу ее творений, сменилась тревогой и депрессией. которые нашли выход в ее письмах.В своей записке Леонору Шиллеру 22 ноября 1929 г. Пшибышевская призывает его к ответу из-за того, что то не прокомментировал "Дело Дантона", которое она послала ему нескалько месяцев назад. В 1930 г. ее состояние резко ухудшается. "Я действительно не могу быть уверенной, что мое письмо дошло до вас. Она написала Джозефу Райн Мишелюl, с которым она ранее обсуждала перевод прав. "Оно была написана в состоянии психического затемнения. «Мое абсолютное одиночество напоминает одиночество преступника... [если] такое одиночество не несет ответственность за причину моего нервное состояние», она возвражает против Павла Эмке в письме от 16 ноября 1930 года ", то по крайней мере, значительно усиливает его. «Мастер! - она умоляет Томас Манн 9 декабря 1932 года: "Я обращаюсь к вам за помощью .... я одна. Поистине только .... финансовым бре мяменя была удерживало меня ... и теперь оно начинает убивать меня. Ее последнее письмо (в настоящем сборнике) от 21 ноября 1934 года, адресовано снова Манну: «Я отказываюсь(?) от хлеба .... холод мучает меня ... Я не могу так продолжать". Она умрет в августе следующего года.
lДалее абзац о том, что письма Пшибышевской лучше говорят о ней, чем ее Биография}

@темы: станислава

---

Нравится мне Патрис Александр на аватарке. Коментирую, пишу какой-нибудь бред - и тут эта трагическая физиономия героя.

---

"Русские якобинцы " и "жирондисты".
vive-liberta.narod.ru/biblio/condr2.pdf

---

Посвятившая себя писательскому делу, и не в состоянии, даже не желая браться за любую работу, которая казалась ей ниже ее. Пшибышевская с двадцати лет боролась с бедностью. Вполне естественно, что в конце концов она стала просить денег, а человеком, которому она посылала свои письма о помощи, была ее преданной тетей. Уже к 1924 г. мы видим , как встречное кольцо разрушение начинает затягиваться вокруг нее. Она не только в депрессии и одинока, она в отчаянии. Спасите меня если сможете, умоляет она Елену Барлинскую, у меня нет другого выхода. Кроме, как обратиться к вам.

@темы: станислава

---

Господи, как же мне ее жаль. Она была из тех для кого игра в модерн стала жизнью. и в этой жизни ей места не нашлось.