И вот наконец Кутон.
Говорят, что во второй половине дня, когда, несомненно пролилось много вина, произошли не менее поучительные события. Все изображения святых в Клермоне были снесены и свалены в кучу на городской площади. Был зажжён факел и вопящие санкюлоты танцевали вокруг пламени. Несколько человек весело прогуливались взад и вперёд, одетые в ризы, палантины(?) и другие священные атрибуты. Был замечен высокопоставленный местный чиновник, который тащил по улице святого ( ээ... Надеюсь, что скульптуру).. с веревкой, обвязанной вокруг шеи. Возможно, наш информатор преувеличил в этом вопросе; позже он написал свой отчёт, чтобы рассказать нам, каким скандальным был этот день. Вечер был посвящен публичному пению и нескольким другим речам. Все присоединились к новой песне:Разгром лионских мятежников. Затем Кутон восхитил всех сольным пением "Глупое почитание святых". Магне исполнил более мягкий номер: "Нежные узы брака". В заключительной речи Кутон заявил, что церкви отныне будут использоваться как школы и что церковные здания не нужны е для этой цели могут быть снесены обедневшими патриотами, которые могли бы использовать обломки в качестве строительных технологийиатериалов. В ту ночь город был специально иллюстрирован, чтобы осветить торжество разума в ночи. Налог на богатых, обещанный по этому случаю, был введен несколькими днями позже. Призванный обеспечить экономические средства для морального возрождения, он был одним из главных средств, с помощью которых Кутон надеялся очистить департамент и был объявлен в терминах, странно сочетающих безжалостность и филонтропию. Богатые должны были быть освобождены (?) от своей собственности, согласно причинам приведенным в преамбуле, потому что этого требовала справедливость, а Конституция провозглашала всеобщее право на получение образования за государственный счёт. И потому в интересах самих богатых было, чтобы бедные были достаточно образованы, чтобы понимать, почему они должны уважать собственность других.

@темы: Кутон, twelve who ruled

---

Дидро о себе.
В течение одного дня лицо мое принимало десятки различных выражений в зависимости от того, что оказывало на меня действие. Я бывал умиротворен, печален, задумчив, нежен, груб, яростен, восторжен, но никогда не был я таким, каким вы видите меня здесь. Был у меня высокий лоб, живые глаза, довольно крупные черты лица, голова напоминала голову оратора древности, добродушие мое весьма граничило с тупостью, с простоватостью былых времен

@темы: энциклопедисты

---

О Вольтере в Фернее. Артамонов.
Потерпевм неудачу с идеей просвещенный монархии... Он втайне хочет осуществить ее у себ дома. Несколько сот часовщиков поселилтсь в окрестностях Фернея. Вольтер рассылает письма ко всем государям, дабы обеспечить часовщикам сбыт продукции. Эти письма подобны дипооматическим нотам. Он строит церковь. На фронтоне латинская надпись - "Богу построил Вольтер". Он не верит в христианского бога, но стоит кому-нибудь из гостей во время обеда бросить нечестивый намек, как он немедленно отсылает из гостиной слуг:"Вы хотите, чтобы сегодня ночью мой лакей убил меня?"
Вольтер хочет оставить бога для народа, как нравственную узду. Он немножко побаивается за свои владения. В выстроенной им церкви он выступает с проповедями против кражи..Он, Вольтер, на церковной кафедре!
Слух об этом доходит до ушей местного архиепископа. Тот лишает его права на отпущение грехов. Кара страшная по тем временам. Тогда без такого отпущения человека не хоронили. Вольтер сказывается больным и, проведя две недели тв постели, просит местного попика исповедовать его и отпустить ему грехи.
Попик, не слвшавший об архиепископском запрете, отпускает грехи.- Соблаговолите, ваше преподобие, дать мне отпущение в письменной форме.
-Что ж, извольте.
И записку попика торжествующий Вольтер шлёт архиепископу.
"Я прыгаю и резвлюсь на краю могилы"- писал Вольтер друзьям.
Готовясь к смерти ( он умирал всю жищн), Вольтер заранее заготовил себе усыпальницу, частью она входила в церковь, частью оставалась на кладбище, прилегающем к церкви. Он построил и театральную залу". "Ну вот, - говорил он, - теперь я всем угодил, для ханжей у меня есть церковь, для порядочных людей- театр".

@темы: Вольтер

---

Увы, не добралась до Иностранки.
Так что перевод будет во вторник. А пока перепечатываю отрывок из статьи о Гольбахе. Надеюсь, читатели не умрут от скуки.
По мнению Гольбаха именно с помощью правильного воспитания человеку можно придать должный образ - образ, которым он не обладает от рождения и который формировать начинают его родители с самого раннего детства. Он пишет, что состоят обязанности родителей... В том, чтобы кормить детей, ухаживать за ними и воспитывать их, оберегать их от опасностей, угрожающих им, пока они слабы, укреплять их здоровье и физические силы, развивать разум, учить разбираться в окружающих явлениях и отличать то, что может нанести вред, внушать им их обязанности и указывать средства для того, чтобы стать счастливыми, возбуждать у них любовь к действительно полезному и прививать привычку делать добро - одним словом, формировать из них полезных членов общества, в котором они должны будут жить.
Родители воспитывают в лице своих детей верных друзей и помощников в труде, ревностных защитников, которые окажут им поддержку и будут их утешением в старости, -короче говоря, людей, которые в своих собственных интересах будут заботиться о благе тех, кому они обязаны жизнью.
Человеческие качества, согласно Голбаху, приобретаются людьми при жизни. Так, например, " сострадание есть следствие физической чувствительности, вырабатывающейся и развивающейся в нас благодаря по привычке, опыту и разуму.
Гольбах подчеркивает, что " побуждают к послушанию жизненный опыт и знания родителей, которые дают последним возможность лучше знать, что полезно и что вредно их детям. Кроме того, поскольку дети в течение многих лет нуждаются в помощи родителей, они должны подчиняться последним и стараться быть им приятными, что соответствует их собственным интересам. Только гуманно настроенный человек, привыкший делать добро и относящийся доброжелательно ко всем людям, ведёт себя так, как это необходимо для счастья и сохранения человеческого общества. Гуманность тили человечность , - это сгусток, квинтэссенция и основа всех добродетелей.... Чем просвещенный становятся человеческие общества, чем больше опыта они приобретают, тем лучше они понимают, что гуманность и сострадание являются чувствами, необходимыми для счастья людей.
Жизненный опыт, разум образование, хорошие примеры, законы, - для каждого разумного человека этого вполне достаточно для того, чтобы успокоить страсти, толкающие его на дурные поступки

@темы: энциклопедисты

---

Завтра вывешу перевод.
В воскресенье еду в Звенигород.
По вторникам и четвергам у меня репетиция. Очень от нее устаю.
Читаю о Шерлоке Холмсе по- английски. Мне подарили полное собрание сочинений о нем в одном томе. И книжку Агатки Паутина. В общем, одни детективы.

@темы: личное

---

И немного отступаем от тематики дневника.
Сен-Симон о Петре Первом.
Очень высокий и сильный человек. Великолепно сложен, худощав, круглолиц. Большой лоб, чудные брови, нос в меру короток, в конце несколько толстоват, губы довольно полные, цвет лица красноватый, темный. Чудные черные глаза, большие, живые, проницательные, изумительный разрез глаз. Взгляд величествен и обаятелен, когда он следит за собой, но строг, жесток, с тиком, который не очень часто повторяется, но совершенно изменяет и глаза и все лицо. Тогда он страшен. Это длятся мгновение: взгляд блуждающий и грозный, но тут же все проходит. Весь его вид обличает в нем ум, работу мысли, его величие и нет лишён обаяния. Он носит маленький полотняный воротник, круглый парик, коричневый без пудры, не доходящий до плеч, коричневый одноцветный камзол с золотыми пун, куртк, штаны, чулки, ни перчаток, ни мандет. Орден на груди, над ним лента. Камзол часто расстегнут, шляпа на столе и никогда на голове даже когда он на улице. При всей его простоте, а каком бы экипаже он ни ехал, в сопровождении кого бы он ни был, нельзя было ошибиться в значительности его личности. Величие его проявлялось в нем как ты само собой, как свойство его натуры.

---

Энгельгардт.
Одежда институток так известна, что почти нет надобности ее описывать. По большей части зелёное или коричневое камлотовое платье до полу, самой оригинальной и допотопной постройки, юбка, пришитая сзади к гладкому вырезанномуилифу, с короткими рукавами, который застёгивался сзади на крючках; одно полотнище юбки на поясе, не пришитое к лифу, пристегивалось к нему сбоку. Белый, по будням полотняный, по праздникам коленкоровый передник с лифом внизу закалывался на булавках и вверху связывался шнурком, белые пелерины и рукава - вот верхнее платье. Белье, в том числе и постельное, было из простого, но довольно тонкого полотна и менялась два раза в неделю. Башмаки составляли отчаяние институтских кокеток своим допотопным фасоном: из черной тонкой кожи, вырезанные как туфли, они привязывались к ноге черными шелковыми ленточками, перекрещивающимися спереди. К довершению беды ленточки беспрестанно лопались и оторвались, а развязанный башмак подвергал выговором и был поступком против дисциплины.

@темы: институтки

---

О внешности Вольтера.
Некий принц Де Линь. Обычно он ходил в серых туфлях, серых чулках, длинном до колен камзоле из бумажки, длинном большом парике и маленькой черной бархатной шапочке. В воскресенье одевал иногда великолепную темно- красную униформу, камзол и штаны одного цвета, но камзол с большой оборкой, обшитый золотом с фестонами на бургундский манер, с огромными манжетами и кружевами до кончиков пальцев, что придает благородный вид", как говорил он.

@темы: Вольтер

---

Продолжение речи защитника Людовика.
До сих пор вы слышали только его ответы. Вы потребовали его сюда; он явился спокойно, мужественно, с достоинством; он явился, исполненный ощущения своей невиновности, сильный утешительным сознанием своей невинности, сильный утешительным сознанием своих намерений, которого не в состоянии отнято у него никакая человеческая сила. Опираясь, если можно так выразиться , на всю свою жизнь он обнажил свою душу и раскрыл свои деяния перед вами и всей нацией; он посвятил вас даже в свои мысли. Но отвечая вам при таком неожиданном вызове опровергая без подготовки, без обдумывания совершенно непредвиденные им обвинения, так сказать, импровизтркя свою защиту при допросе d
, возможность которого никогда не приходила ему в голову,- Людовик мог лишь заявить вам о своей невиновности; но он не мог представить вам ее доказательства. Я, граждане,. приношу вам эти доказательства, я приношу их народу, от имени которого обвиняется Людовик. Я хотел бы, чтобы в этот момент меня слышала вся Франция, чтобы эта ограда вдруг расступилась и вместила всех французов. Я знаю, что, обращаясь к представителям нации, я обращаюсь к самой нации. Но Людовик, конечно, вправе сожалеть о том, что масса граждан, которая находится под впечатлением падающих на него обвинений не имеет возможности слышать его ответов, опровергающих эти обвинения. Важнее всего для него - доказать свою невинность: вот его единственное желание, его единственное помышление! Людовик знает, что вся Европа с тревогой ждёт вашего приговора, но мысли его поглощены одной Францией. Знает он и то, что когда-нибудь потомство соберёт все документы этого великого процесса между целой нацией и одним человеком; но он думает только о своих современниках, заботитмя лишь о том чтобы вывести из заблуждения, И мы, в свою очерн, стремимся лишь защитить его, ставим себе единственное целью его оправдание. Подобно ему, мы забываем о Европе, которая нас млушщ, забываем о потомстве, решение которог уже назревает. Устремляя все свое внимание на настоящий момент, мы заняты исключительно судьбой Людовика и будем считать выполненной нашу задачу, если докажем его невинность.

@темы: процесс Людовика

---

Дидро о своей любви к Софи Волан.

Июль 1767 года письмо Фальконе.Что же я вам скажу? Что у меня есть подруга, что я связан самым сильным и нежным чувством с женщиной, которой япрсвятил бы сто жизней, если они у меня были. ". Дальше идут слова о том, что его дом мог бы сгореть дотла, свобода его могла быть в опасности, жизнь висеть на волоске, он не будет жаловаться, лишь быона осталась у него. "В ее объятьях я жаждал не своего, а ее счастья! Я никогда не причинял ей ни малейшей неприятности, и я предпочел бы, я думаю, умереть, лишь бы не заставить ее пролить хотя бы одну слезу. При очень чувствительной душе у нее очень слабое и деликатное здоровье. Я так нежно любим ею и цепь, которая нас обвивает, так тесно сплетена с тонкой нитью ее жизни. Я не думаю, что можно было бы затронуть первую, не рискуя оборвать вторую.
Так он пишет объясняя, почему не может выехать в Россию. "Ты хочешь , чтоб я вдохнул смерть в душу моей подруги? Вот о чем идёт речь, вот великое препятствие и мой Фальконе может понять силу этого препятствия. У меня две государыни, но моя подруга - первая и более давняя. Такими словами я говорю о ней после десяти лет. Призываю небо в свидетели, что она мне столь же дорога, как некогда. Призываю его в свидетели, что ни время, ни привычка, ничто из того, что обычно ослабляет страсти, не оказало никакого влияния на мою страсть, что с тех пор, как я ее узнал, она была для меня единственной женщиной в мире...
А если она умрет? У меня голова кружится при мысли об этом. Я не переживу ее, - нет я уверен в этом! Аз, мой друг, благодеяния императрицы очень важны очень ценны! Но не приближай своими советами момента когда... Аз, мой друг, аз, великая императрица, простите мне оба! Но я люблю и ничто на свете не может для меня сравниться со счастьем, любовью, с жизнью моей подруги, если я умею как следует любить

@темы: энциклопедисты

---

В 1745 году Вольтер послал в Рим к папе Бенедикту XIV свою трагедию , которую написал ещё в 1740 году : Магомет или Фанатизм".
Вольтер лукавил как всегда. Трагедия изобличал последствия религиозного фанатизма и в сущности выступала против всех церквей и пророков. Но внешне она разоблачала лишь зло ислама.
Бенедикт ответил Вольтеру любезным письмом Награждая его апостолическим благословением, сообщая, что он прочитал " прекраснейшую трагедию с большим удовольствием.
Вольтер был в восторге: он сумел перехитрить пару. Вечером в гостиной Сирея он рассказывал самые веселые анекдоты.
Его святейшеству не были известны следующие строки автора Магомета: "Самый нелепый из всех деспотизмов, самый унизительный для человеческой природы, самый несообразный и самый зловредный - это деспотизм священников; а из всех жреческих владычеств самое преступное - это, без сомнения, владычество священников христианской церкви".
Папа прислал медаль Вольтеру со своим портретом.
- Э, да он славный малый и кажется, знает кое в чем толк, - смеялся Вольтер и друзьям писал, что медаль папы для него важнее двух ептскопств. Теперь ему не страшны были козни врагов.

@темы: Вольтер

---

О дочери Дидро. Акимова.
У Дидро было четверо детей. Выжила одна Анжелика, родившаяся 2 сентября 1753 года.
Приходится ли удивляться, что вся отцовская любовь.. сосредоточилась на одной Анжеликае?! В 1768 году он писал Софи: "Мне кажется, что я умер бы с горяч если бы потерял этого ребенка: не могу вам выразить, как я ее люблю.
Стоило девочке заболеть, он заболевал вместе с нею. Появлялась ли краснота в ее горле, или случалась рвота, это немедленно отражало зеркало его души - письма к Софи. К счастью, Анжелика мало болела. "Эта шалунья сорвала себе ноготь с большого пальца ноги. Для всякого менее здорового ребенка это представило бы большую опасность. Она же пролежала в постели только один день " - писал отец шалуньи своей подруге 21 ноября 1760 года.
Но гораздо больше, чем здоровье дочери, Дидро беспокоило ее воспитание. Стоило хоть немножко его запустить, как начинала болеть душа.
Если бы он воспитывал ее один!Если бы он не был вынужден ежедневно, ежечасно бороться с противоположным влиянием! Девочка родилась с хорошими задатками, была недурна собой, отличалась способностями к различным упражнениям, как телесным, так и умственным". С какой тоской Дидро писал Софи: "Урания или ее сестра сделали бы из нее существо удивительное. Но мать, овладев дочерью, никогда не потерпит, чтобы я сделал для нее что-нибудь. Ну что ж, она будет походить на тысячи других. И если она выйдет замуж за дурака - а ведь сто шансов против одного, что именно так случится, - пожалуй, она будет этим меньше недовольна, чем в том случае, если бы хорошее воспитание сделало е более требовательной". Так он писал в минуту отчаяния. На самом же деле он беспрерывно боролся за дочь... Борьба велась с переменным успехом. То он в припадке безнадёжности писал Софи: "Большую же часть вечеров я посвящаю друзьям, развлечениям, прогулкам и воспитанию Анжелики, из коего, надо сказать, ничего не выйдет, ибо в одну минуту заглушается то, что посеяно мной в течение месяца". То в следующем письме того же 1762 года: "Моя Анжелика не пойдет в монастырь, это я твердо решил про себя. Я думаю, что она будет клавесинисткой, у нее есть слух и появится беглость. И не раз ещё он вернётся в своих письмах и к Софи и к Гримму к мысли сделать из дочери музыканту. В 1767 году - 'Заставил дочку поиграть на клавесине", несколько позже - "Стала играть на всех инструментах, как ангел". Но это уже результаты. Анжелика не играла бы как ангел на всех инструментах и даже на одном клавесине в 1767;если бы в 1762 между отцом и дочерью не велось бы разговоров, подобных этому. "Анжелика, мне кажется, что пассаж вас затрудняет. Посмотрите-ка в ноты!". - "В низ ведь не указаны пальцы, а это как раз меня и затрудняет.". - Анжелика, вы пропустили такт". - "Как я могла его пропустить, ведь я ещё держу аккорд?".Передавая этот разговор Софи, Дидро пишет: "Я очарован своей дочуркой, она так рассудительно относится ко всему, что делает ".
Но чем больше восхищался Дидро своей дочке, тем больше он досадовал, что воспитание так мало соответствует ее природным склонностям и ... Его педагогическим устремлениям.
Какая прелестная женщина вышла бы из .. Но она день-деньской только и слушает , сто сплетни да глупости, и что бы я не сделал а будущем, все равно останутся следы ее первоначального дурного воспитания ".

@темы: энциклопедисты

---

Запоздалое приветствие.
Инна ЛМ, заходите, располагайтесь. Кофейку?

---

Речь защитника Людовика Десэза.
Граждане, представители нации настал, наконец, момент , когда Людовик, обвиненый от имени французского народа, может высказаться перед самим же народом! Настал, наконец, тот момент, когда он вместе с защитниками, которых дали ему человеколюбие и закон, может представить нации защитительнуб речь, продиктованную его сердцем, и показать ей, какими намерениями он всегда воодушевлялся! Уже молчание, царящее вокруг меня, свидетельствует о том, что на смену дням гнева и предубеждения пришел день правосудия, что этот торжественный акт - не пустая формальность, что храм свободы есть также и храм беспристрастия, послушног одному закону, и что человек, попавший в унизительно е положение обвиняемого - кто бы он ни был - всегда может рассчитывать на внимание и участие даже со стороны своих обвинителей.
Я говорю :"человек, кто бы он ни был" - потому что , в самом деле, Людовик уже не более, как человек, и притом, человек обвиняемыц. Он потерял всякое обаяние, он бессилен, он не может больше возбуждать ни опасений ни надежд; поэтому в настоящий момент вы должны относиться к нему не только с величайшей справедливостью, но даже - позволю себе заметить - с величайшей снисходительностью. Он имеет право на все сострадание, какого заслуживает беспредельное несчастье; и если, действительно, как выразился один знаменитый республиканец, невзгоды королей принимают в глазах всех, кто жил при монархическом режиме, более трогательный и священный характер, чем бедствия других людей, то тем более живое сочувствие должна возбуждать судьба человека, занимавшего самый блестящий трон в мире, мало того, это сочувствие должно возрастать по мере приближения развязки

@темы: процесс Людовика

---

И опять же Палмер.
Был устроен грандиозный банкет с большим количеством речей за которым последовало зрелище на рыночной площади, где были торжественно сожжены фигуры 200 святых - все, что можно найти в Иссуаре. Затем Кутон уволил нескольких чиновников, назначил новых, допросил подозреваемых, освободил одних, задержал других, во всем действовал как суверен и вернулся в Клермон.
Клермон 30 брюмера стал свидетелем кульминации пребывания Кутона в департаменте. День декады был отведен для апофеоза Шалье, лионского якобинцы, принявшего мученическую смерть от рук врагов Республики. 50 клубов со всей страны собрали своих делегатов в Клермон е. Никогда ещё мрачный городок не видел такого зрелища. Церемонии начались в девять утра. Под всеобщие аплодисменты Кутон поднялся на трибуну . Он сделал важное объявление; вскоре с эгоистичных богачей будет взиматься специальный налог в размере 1200000 ливров.
Когда аплодисменты стихли, он уже собирался вручить четырем юным девушкам- победительницам республиканское приданое. Там были четыре счастливые девушки, выбранные заранее через якобинские клубы, они выступили вперёд, получили по 2000 ливров и братскую награду; хорошо известное французское приветствие(?), используемое в таких случаях, от "завоевателя Лиона" и "Представителя народа.". Затем толпа направилась к кафедральному собору (Храму разума), неся бюст Шалье, который был установлен рядом с алтарем. Были заслушены речи об опасности фанатизма. Сельский врач из Бийона объяснил, как он доказал, что кровь Христа - это скипидар, а представитель народа Менье был торжественно повторно крещён(?). Прихожане изливали свои чувства в патриотических гимнах.

@темы: Кутон, twelve who ruled

---

Еду завтра в Сергиев Посад. Надеюсь, не утону в снегу.

---

Екатерина II купила библиотеку скончавшегося Вольтера. Секретарь философа Ваньер, аккуратнейший человек, привез ее в Петербург и привел в идеальный порядок
Покупая библиотеку Вольтера, Екатерина беспокоилась о своих письмах фернейскому патриарху. Она писала Гримму:"Особенно позаботьтесь о том, чтобы там были мои письма". Страшно боялась их опубликования. ". Помещайте госпоже Лени передать издателям мои письма к ее дяде, прошу вас очень серьезно ", - писала она в октябре 1778 г. тому же Гримму.
Бомарше, став издателем полного собрания сочинений Вольтера, объявил однако, что будет опубликована переписка философа с русской императрицей. Екатерина передала категорический приказ Гримму, чтобы " ничто из этих писем не было напечатано к типографии сеньора Фигаро"
Бомарше с улыбкой отвечал Гримму: "Я торговец, я купил и продаю. Разве я пошел бы на такую глупость - покупать за 100000 экю сочинения Во́льтера, печатающиеся вот уже сорок лет по всей Европе.
Екатерина гневалась, ругательскм ругала Бомарше ( Этот негодяй", Этот господин способен на все") называла издание " финароищироаанный Вольтер", но ничего поделать не смогла. Когда том, содержащий ее письма, вышел из печати, она просила Гримма скупить все экземпляры и сжечь. Но это сделать было невозможно.
Интерес к Письмам, конечно, был огромен, как и к самой личности ещё здравствовавшй тогда императрицы.

@темы: Вольтер

---

Не помню, цитировала ли я это уже. некая госпожа Сюор о Кондорсе.
Прелесть, какую я находила в его обществе, обуславливалась не изумительным разнообразием его идей, обнимавших одновременно физические и нравственные щаконы, одним словом - все что действует на разум и воображение... Нет, прелесть эта прежде всего лежала в его доброте, в доброте постоянной и неизсякаемой. Всегда забывая о себе для других, он по-видимому даже не замечал приносимых им жертв; его снисходительность ободряет каждого; охотно сознаешся ему во всех своих слабостях, и он жалеет вас, словно разделяя их. Его простота в обращении уничтожает всякую мысль о том, что вы находитесь в обществе одного из умнейших людей своего века. Не покидая высоты на которой он сам находится, Кондорсе готов снизойти до интересов, волнующих заурядные умы. Спокойствие, с каким он обсуждает все, что лично его касается, стоит в поразительном контрасте с той живостью, с какой он относится к несчастьям своих друзей и готовностью поспешить им на помощь. Он хладнокровно переносит несправедливость, раз она касается его самого. Наоборот, малейшая обида его близким вызывает в нем жнергическиц отпор. Сам ядовитый Гримм, которому Руссо так охотно приписывал разрыв свой с энциклопедистами и чьи сарказмы преследовали его до могилы, не находит для Кондорсе ничего кроме похвалы. "Это сильный ум, - пишет он, - склонный к философии; доброта блещет в его глазах и вся наружность говорит о прекраснейших и самых мирных качествах души. Все друзья в одно слово величают его добрым Кондорсе.

@темы: Кондорсе

---

Уже постила, но зачем-то стёрла.
О Дидро.
Один молодой писатель, имя его точно не установлено, хотя обычно называют некоего Ривера, однажды принес к Дидро свою рукопись и попросил прочесть и помочь ему советом. Дидро тут же прочитал. Оказалось, что это не что иное, как пасквиль на него самого и энциклопедистов.
-Зачем же вы мне ее принесли)- удивлённо спросил Дидро.
Я очень нуждаюсь - и полагал, что вы дадите мне пять франков чтобы я ее не печатал..
-Но вы сможете получить гораздо больше, если не только напечатаете свое произведение, но и посвятите его нашему заклятому врагу, старому герцогу Орлеанскому. Он наверняка вас щедро вознаградит.
Наглец на это ответил, что с удовольствием поступил бы именно так, но не умеет писать посвящений.
-Садитесь, - предложил Дидро,- и подождите.
Затем он присел к своему бюро, в пять минут набросал посвящение и вручил его пасквилянту. Кроме того, он ещё и внёс несн исправлений в пасквиль, так как он был написан плохо.
Пасквилянт не постыдился представить рукопись герцогу Орлеанскому и получил от него солидное вознаграждение.
Но если бы на этом история кончилась! Негодяй ещё несколько раз обращался к Дидро за денежными пособиями, и тот ни разу ему не отказывал. Мало того, когда он понял, что больше пользы из Дидро извлечь не сможет, ещё над ним и посмеялся

@темы: энциклопедисты

---

И опять же Палмер.

Если тем не менее они удалялись в свои поместья в деревне, он приказывал им возвращаться в город, где якобинские комитеты могли лучше следить за ними. Он применил закон о подозрительных в соответствии с политической ситуацией. Комитетам надзора(?) были предоставлены широкие полномочия, они могли объявить подозрительными тех лиц, которых они считали опасными, даже если закон от 17 сентября не охватывал их дело, и они могли освободить от подозрений любых лиц ( за исключением дворян и священников), которые могли быть привлечены по закону, но которых комитеты считали преданными якобинскому делу. Можно себе представить, какие возможности для интриг открывались таким образом.
И все же угроза голода не была устранена. Никакое местное регулирование н устранило бы ее, если на самом деле не было достаточного количества продовольствия, чтобы прокормить департамент зимой. Припасы пришлось бы привозить извне. Где их найти и как перевезти, как мы увидим, оставалось одной из главных забот Кутона ещё долго после того как он вернулся в Париж. Он был слишком важной персоной, чтобы задерживаться на посту администратора департамента. Париж звал и широкие виды открывались из зелёной комнаты в Тюильри. И все же он колебался ехать ли. Он был очень семейным человеком и будучи инвалидом любил жить дома и он не собирался вести своего маленького ребенка в столицу. В Пюи- де-Дом он был монархом, законодателем, символом власти в глазах всех патриотов. Несомненно он наслаждался этими удовольствиями от своего проконсульства. Он с нетерпением ждал некоторых приглашений, которыми его осыпали якобинцы. 16 ноября он написал в Комитет Общественного Спасения, объяснив свою задержку и отправился вверх по долине(? Не разбираб слова) в Иссуар, чтобы принять там участие в патриотическом мероприятии. Здесь он председательствовал на специальном заседании клубов, на котором в присутствии представителя народа был произнесен ряд речей. Священники приходят, чтобы официально отказаться от своего священства, и несколько юристов также отказались от своей профессии, которая в последнее время приобрела дурную славу. Граждане приходят, чтобы отказаться от своих христианских имён. И заменяют из на обычные Гракх, Брут или Марат. Кутон уже несколько дней называл себя Аристидом вместо Жоржа.

@темы: Кутон, twelve who ruled