Разговоры институток из мемуаров Водовозовой.
Влияние на них прогрессивных идей.
-Представьте, мой брат-студент утверждает, что скоро все люди без исключения будут равны между собой. Ведь это же значит. что никакой разницы не будет между генералами и солдатами. между крестьянами и высокопоставленными людьми! Все должны будут решительно все делать сами. значит, даже люди знатные будут сами выносить грязную воду. Ведь если это верно, значит , все на свете перевернется!
- А мой папа говорил, что у всех помещиков скоро отберут крестьян, что мужицкие дети будут учиться на одной скамейке с господскими, а мы - с нашими горничными.
-Мой дядя настаивает, чтобы после выпуска я сделалась учительницею и учила самых простых детей, а взрослым внушала мысль о том, что теперь стыдно мучить крестьян, что это даже очень гадко...
-Мой папа (он служит в министерстве) говорит, что человек должен гордиться бедностью, -это значит, что он ничего не накрал, а что большая часть богачей богаты потому, что они наворовали на службе.

---

О будущей жене Кондорсе.
Софи только что вернулась из светского монастыря в Невильан-Брессс. куда благодаря 9-ти поколениям военной аристократии по отцовской линии была принята в звании почетной канониссы. Войдя туда в сопровождении гувернантки в сентябре 1784 года добродетельной юной девушкой, невежественной, набожной и наивной, она вернулась домой 20 месяцев спустя философом и убежденной атеисткой. Придя в ужас от подобного превращения, мать тут же потребовала прямо у нее на глазах сжечь все книги Вольтера и Руссо, которые та привезла с собой.

---

Герцогиня Абрантесская... так описала Кондорсе: "Не будучи особенно красивым, лицо его поражало каким-то необычным выражением. Лоб был широким и выпуклым, взгляд глубоким.. орлиный нос заметно выдавался вперед; рот был самой характерной частью лица; улыбка была безмятежной, но легко становилась язвительной. Она выдавала нечто затаенное, прорывавшееся наружу лишь в этой слегка насмешливой гримасе, поднимавшей уголки губ, когда неотступная мысль начинала биться в нем слишком настойчиво

@темы: Кондорсе

---

Беркова биография Вольтера.
Письмо Даламбера к Фридриху Второму о последних днях жизни Вольтера.
За несколько дней до своей болезни Волтер спросил меня в интимном разговоре, как я ему посоветую держаться в случае серьёзного заболевания. Я ответил так, как ответил бы всякий разумный человек на моем месте, а именно посоветовалему держаться такой же линии, какой придерживались до него Фонтенелль и Монтескье. Как известно, каждый из этих философов поступил согласно общепринятому обычаю
И получил свое угощение
С приличным случаю смиреньем.
Примечание
Даламбер цитирует здесь послание к герцогу Сюлли", написанное 26-летним Вольтером. Речь идет о последних минутах безбожного аббата Шолье.

Вольтер согласился со мной. "Я тоже так думаю, - сказал он, - так как мне вовсе не хочется быть выброшенным на свалку, как бедная Лекуврер". Он питал, неизвестно почему, страшное отвращение к этому способу погребения. Я не хотел доказывать ему всю неосновательность этого чувства, желая, чтобы в случае несчастья дело обошлось без скандала. В результате нашего разговора, почувствовав себя однажды особенно плохо, он решился взять себя в руки и поступить как мы условились. Как раз в тот день утром я был у него. Он был очень возбужден, и когда я попросил его замолчать, чтобы не утомляться, он сказал мне со смехом:"Мне придется говорить сегодня волей-неволей. Разве вы забыли, что я должен исповедоваться? Пришел момент сделать, как говорил Генрих Четвертый, опасный прыжок. Вот почему я послал за аббатом Готье и жду его.
И еще одно примечание.
Интересно сравнить этот страх Вольтера перед надругательством попов с отношением к тому же вопросу атеиста Мелье:
Пусть священники, богословы и прочие издеваются сколько угодно после моей смерти,пусть обзывают меня если угодно, нечестивцем. богохульником, вероотступником, атеистом. Пусть меня закидают оскорблениями. пусть делают с моим трупом все, что им заблагорассудится - пускай разрубят его на куски, пускай сварят, зажарят его и съедят под каким угодно соусом. Это меня ничуть не беспокоит. ибо я всецело буду вне их досягаемости: ничто меня не может устрашить".

запись создана: 10.04.2023 в 15:25

@темы: Вольтер

---

Продолжение речи Марата.
Однако, допустим на минуту эти пресловутые конституционные законы и посмотрим при каких условиях они избавляют тирана от заслуженного наказания.
Конституция объявляет особу короля священной и неприкосновенной. Но эта неприкосновенность, которую осторожный законодатель оставляет невыясненной и которая приводится теперь в пользу Людовика - клятвопреступника, как патент на безнаказанность, -относилась только к легальной деятельности короля; следовательно она была лишь привилегией, обеспечивавшей ему свободу от всякой ответственности в сфере исполнительной власти. Единственной целью этого института было облегчить функционирование политического механизма, не позволяя связывать руки тому, кто должен был приводить его в движение.
Жалкие софисты, задумавшие прикрыть эгидой неприкосновенности предателя и изменника, бывшего короля! каково бы ни было ваше ослепление, оно, конечно, не дойдет до того, чтобы утверждать, что законодатели смотрели на неприкосновенность Людовика Капета, как на привилегию безнаказанно расхищать общественное достояние, подкупать хранителей власти, блюстителей закона, народных представителей; содержать на жаловании орды шпионов, убийц и разбойников; передавать врагам государства провиант, золото, боевые припасы и оружие, предназначенные для защитников отечества, - словом, как на средства безнаказанно совершать преступления, чтобы затем мирно наслаждаться их плодами. Но если бы даже законодатель и преследовал такие цели, то имел ли он на то право? И, однако, именно это право, сами того не подозревая, приводите вы в защиту развенчанного деспота, желая избавить его от суда ссылками на неприкосновенность!
Не будем питать иллюзий: не подлежит сомнению, что Учредительное Собрание, путем ли умалчивания, путем ли двусмысленной формулировки законов, старалось, - особенно во время пересмотра конституции - оставить королю полную возможность свести на нет общественную свободу. Но, благодаря своей трусости. законодатели, продавшиеся двору, не смели действовать открыто. Поэтому конституция, при всей своей уродливости, все-таки содержит довольно точные предписания для того, чтобы предать суду тирана и приговорить его к смертной казни.

@темы: процесс Людовика

---

Продолжение письма Дидро Дашковой.
Если двор отступит назад, противники его сознают свою силу, и это не минует страшных последствий. Мы дошли до кризиса, который окончится или рабством или свободой; если рабством, то оно будет не легче константинопольской или морокской неволи. Если все парламенты будут распущены и Францию наводнят мелкие трибуналы, с толпой бессовестных и бессильных чиновников, удаляемых по первому знаку их господина, все привилегии различных сословий, сдерживающих монархию от перерождения ее в деспотизм, пали. Если б настоящий удар, нанесенный конституции, упал до изгнания иезуитов. дело могло бы кончиться; вся администрация перешла бы в руки мошенников. и мы надели бы на себя ярмо теократической власти; и отселе. менее чем в сто лет , очутились бы в состоянии самого абсолютного варварства. Писать было бы окончательно запрещено; даже не позволялось бы мыслить; и вскоре за тем было бы невозможно читать; потому что книги, авторы и читатели состояли бы под запретом.
Есть обстоятельства выше всех наших сил; они развиваются по закону строгой логической необходимости. Я уверен, что гораздо легче образованному народу отступить в варварский быт,чем варварам сделать шаг вперед к цивилизации. Кажется, и добро и зло зреют постепенно. Когда благо достигает полной зрелости, оно превращается во зло; напротив, когда зло созреет, оно переходит в добро. Но позвольте, княгиня, заметить, к чему я толкую вам об этих предметах, о которых говорилось вокруг вас с большой свободой и силой. Итак, я исполнил свое обещание; передайте мой поклон Каменской и примите от меня со всей искренностью и преданностью моего чувства.
Примечание к этому письму. Весной-летом 1770 года начинается конфликт между королем и парламентом по поводу процесса против герцога Эгийонского, коменданта Бретани. В декабре король отправляет в отставку премьер-министра Шуазеля и назначает на его место канцлера Мопу. с помощью которого пытается реставрировать абсолютизм и продолжить фискальные реформы.

@темы: энциклопедисты

---

Ну что... Съездила я в Гороховец. И очень довольна. Правда, туда, увы. идут только экспрессы Ласточка, так что проезд туда и обратно обошелся в шесть с лишним тысяч. Зато гостиница относительно недалеко от центра стоила тысячу шестьсот с бесплатным завтраком. Правда, лестница там на второй этажна редкость неудобная... Удивляюсь, как я шею не сломала
Фоток, увы. не будет. Поверьте на слово, что там красивые монастыри. церквушки, старинные деревянные и кирпичные дома, роскошный вид на реку Клязьму и, самое главное, несколько каменных домов 17 века. В одном из них - музей купеческого быта

@темы: личное

---

Еще о Вольтере и вере в бога.
Разве для человека нет другой узды. кроме райских наград и адских мук. Конечно. есть. Во-первых, в человеке, живущем в обществе, развивается социальный инстинкт. который мешает ему делать то, что вредно всему обществу. Во-вторых, его удерживает от преступлений боязнь наказания со стороны общества и государства. "Он знает, что безусловно будет наказан либо мерами. мудро придуманными людьми против врагов общества, либо боязнью кары. которая сама по себе представляет пытку. Кроме того он будет бояться общественного осуждения... Таким образом каждый разумный человек поймет. что в его собственных интересах следует быть честным... Люди. которые нуждаются в поддержке религии. чтобы быть честными - жалкие люди. Это настоящие чудовища". С другой стороны. философы. прослывшие неверующими и вольнодумцами, были всегда самыми нравственными людьми. Как пример он приводит великих людей древности и новейших философов - Спинозу, Бейля, Локка, которых называет образцами строжайшей добродетели.
Итак. философы. как Вольтер. люди высокой культуры, не нуждаются в райских наградах и угрозах адскими муками, чтобы быть добродетельными. Награждающий и карающий бог нужен только черни (ээ.. и вся "чернь" - настоящие чудовища?)

@темы: Вольтер

---

Продолжение речи Марата.
Обхожу молчанием длинный ряд постыдных несправедливых, репрессивных, тиранических декретов, которые вырывало у трусливого и безрассудного большинства бесчестное и подкупленное меньшинство, стремившееся к укреплению деспотизма, под предлогом возрождения страны. Я не буду касаться этих злополучных декретов, опозоривших Учредительное Собрание и запятнавших конституцию. - декретов, против которых я не раз восставал с такою горечью.
Кто не знает. с каким коварством плели сеть софизмов неверные представители народа. чтобы сделать короля священным и неприкосновенным. чтобы поставить его во главе исполнительной власти и дать ему право назначения на важнейшие должности. чтобы вознести его выше законов, чтобы вручить ему ключи от национальной казны, начальство над военными силами на суше и на море и самые судьбы государства? Это продолжалось до тех пор, пока они не сбросили маску и. не зная больше никакой нужды, задумали направить против народа обманутую армию , с целью перебить его или толкнуть под новое ярмо. Тогда эти мнимые представители самодержавного народа, раболепствуя перед его простым слугой, объявили его врожденным представителем нации и предоставили ему верховную власть. Мало того: не установив для него другого наказания кроме предполагаемого отречения от трона, они тем самым дали ему полную возможность безнаказанно готовить гибель народа, задушив свободу и. в случае надобности. стать во главе неприятельских войск. И эту-то уродливую конституцию. которая, правда, скоро исчезнет, как сон, но все же покроет неизгладимым позором своих авторов. которая будет в глазах историка памятником тупости и безумия, если не продажности и злодейства, - эту конституцию хотят сделать оплотом Людовика Капета против предательски обманутой им и едва не погубленной нации

@темы: процесс Людовика

---

Дидро Дашковой
Париж. 3 апреля 1771 г.
Княгиня, до неба доходят ваши упреки против меня. Я слышу, как вы жалуетесь: "Он не только обещал писать ко мне, но, казалось. хотел занять не последнее место в моей памяти; и вот уже три месяца, как я не получаю от него ни одной строчки". Каменская, может быть, и замолвила бы слово в защиту мою, но, при всем ее пристрастии к моему отечеству, вероятно, также обвинит его в недостатке, в котором я один виноват. В самом деле, что же надобно думать о других, скажет она. если философ Дидро так легкомыслен, непостоянен, щедр на обещания и скуп на исполнения их? Надо заметить, что это общий софизм людей. обманутых в любви или дружбе. Если нас обманывает один, мы теряем надежду и на других друзей; если нас дурачит один, мы не доверяем и остальным. Положим. что все это так; но я. назло своему молчанию, все тот же Дидро, - всегда полный уважения к вам и. увы! самый ленивый из смертных. Я поступил с вами точно так, как поступал с своим отцом, матерью, братом, сестрой, со всеми, кого я любил от всей души и кому я не сообщал ни одного слова о себе; за исключением тех случаев, когда был в состоянии помочь им. Постарайтесь обратить меня на пользу себе, и тогда вы увидите неослабную точность с моей стороны.
Впрочем, независимо от доброго или дурного личного характера. я имею и другое извинение. Мы все втроем, отец, мать и дитя, страдали в это время. Около двух месяцев мы каждое утро купали в горячей ванне своего ребенка, которого я беспредельно люблю. Я говорю вам об этом семейном горе, в той уверенности, что вы сочувствуете всему, что глубоко занимает меня.
Морис недавно известил меня, что будто вы удостоили меня своим письмом. Честью уверяю вас, что я до сих пор не получил вашего письма.
Если б я был убежден, что настоящее мое послание не попадет в чужие руки и дойдет прямо по своему назначению, я рассказал бы вам о ходе наших общественных дел. Вот. между прочим, интересная новость; генеральный адвокат выгнал иезуитов из Бретани. Эти беспокойные и мстительные люди склонили на свою сторону губернатора провинции; этот губернатор человек великий, решительный, горячий и деспот; этот великий человек бросает генерального адвоката в тюрьму; провинциальный парламент вступается за своего чиновника и переносит дело в столичный парламент; столичный парламент грозит мщением представителю двора, а двор с равной запальчивостью поддерживает своего представителя. Среди этой суматохи король берет себе любовницу; первый министр сменяет канцлера; канцлер старается повалить министра, и не без успеха. Оный канцлер принимает сторону придворного представителя, и так как он не имеет никаких средств спасти своего клеврета от наказания, за исключением одного средства - уничтожения самого парламента, то он представляет ему эдикт, который, разумеется, будет отвергнут. В самом деле эдикт отвергнут и Парижский парламент распущен, должностные места его уничтожены, и на месте старого парламента теперь возникло несколько небольших судейских палат.
Это происшествие возбудило общий взрыв между всеми чинами государства. Принцы сердятся. другие трибуналы сердятся, вся аристократия сердится. Умы волнуются, и волнение распространяется; принципы свободы и независимости. прежде доступные не многим мыслящим головам. теперь переходят в массу и открыто исповедуются.
У каждого века есть свой отличительный дух. Дух нашего времени - дух свободы. Первый поход против суеверия был жестокий и запальчивый. Когда же люди осмелились один раз пойти против религиозного рожна, самого ужасного и самого почтенного, остановить их невозможно. Если один раз они гордо взглянули в лицо небесного величества, вероятно, скоро встанут и против земного. Веревка. стягивающая шею всего человечества, состоит из двух шнурков, из которых нельзя разорвать одного без разрыва другого. Это наше настоящее положение и кто знает, к чему оно приведет.

@темы: энциклопедисты

---

А я предупреждала, что будет скучно.
Он слышал, что следующей целью Австрии был Камбре. Единственной опасностью тут была государственная измена, но "мы надеемся, что вашего присутствия будет достаточно, чтобы предотвратить ее". Этот ход мог быть обманом, скрывающим реальное продвижение на Самбре. Они должны упорно оборонять эту реку и следовать общему плану отрезания вражеского клина. Определенный опорный пункт в Авеннесе должен быть укреплен . " Мы собираемся рассказать вам о другой идее, которую вы сможете использовать так, как вам покажется нужным; мы приглашаем вас только внимательно взвесить ее". Идея заключалась в возможном возвращении Ландреси, поскольку противник перебросил свою артиллерию в сторону Камбре. Они должны были сказать Пишегрю, что Журдан вскоре усилит его армию 25000 или 30000 человек; если он сможет начать без них, ему не следует терять ни минуты. В письме есть несколько интересных моментов: определенная психология оптимизма Комитета; представление об измене в Камбре (результатом которой должна была стать миссия Ле Бона); попытка направлять стратегию даже в незначительных вопросах из Парижа; свобода действий, предоставленная представителям для изменения этих инструкций. Генералы, по-видимому, считались опытными советниками и техниками, в чьи обязанности входило выполнять приказы, отдаваемые гражданскими лицами. Справедливости ради следует помнить, что это была не единственная война, ведущаяся подобным образом; можно вспомнить протесты военных против гражданского вмешательства Вашингтона во время Гражданской войны.
Первое письмо Сен-Жюста и Леба в Комитет было отправлено из Реюньон-сюр-Уаз, флореаля, 14, и написано Сен-Жюстом; письма и декреты этой пары - почти все написаны его почерком.. Они услышали весть о падении Ландреси по прибытии в Реюньон; это было вызвано крайним беспорядком в той части армии Севера, которая простиралась от Мобежа до Камбре. В письме подчеркивается этот момент и отсутствие плана движения, предполагая
Враг бессилен. Мы могли бы в то же время продвинуться в Приморскую Фландрию, захватить Валансьен, КенуабЛандреси и двинуться на Бавэ в восьми милях к западу от Мобежа. Ответьте нам немедленно, не теряйте ни часа. Мы попытаемся восстановить порядок.

@темы: Сен-Жюст, Кертис

---

Касаясь Декларации прав, Боден, депутат из Арденн. рассказывает: "Ее для виду обсуждают. ставят на голосование; часть собрания остается недвижима. Раздается сильный ропот. Бийо -Варенн яростно требует поименного голосования, дабы народ узнал наконец своих врагов. Робеспьер... очень верно рассчитывал, что если на это средство согласятся, то можно предвидеть, насколько уменьшится число голосующих... Он попытался пошутить: "Будем считать, что эти господа паралитики" и предложил перейти к повестке дня.

---

Вольтер и вера в загробное воздаяние.
В статье "Бог" Философского словаря Вольтер говорит, обращаясь к атеистам:
"Вы сами признаете, что вера в бога иногда удерживает людей от преступления: этого с меня достаточно. Пусть эта вера удержала на краю пропасти хоть десять убийц, десять клеветников. пусть она предотвратила только десяток несправедливых приговоров, - и я считаю, что она должна стать достоянием всего человечества.
И далее, в той же статье Вольтер восклицает: "К чему сводится наш спор? Дело в том, чтобы утешить страждущее человечество. Кто же дает ему это утешение, вы или я?".
Вольтер сразу ставит вопрос на практическую почву. Что выгоднее для человечества - вера или безбожие? Самый важный для него критерий - общественная полезность. Мораль, т. е., нормы поведения человека, для него важнее метафизики. Вера в карающего награждающего бога социально полезна - следовательно ее должно укреплять и поддерживать
"Я хочу. - говорит А. в очерке Вольтера "А. В. С.", чтобы мой поставщик, мой портной, моя жена верили в бога; я думаю, что тогда
меня реже будут обворовывать и наставлять мне рога2.
В статье "Ад" Философского словаря министр, уволивший священника за то, что тот отрицал вечные муки, делает ему признание: "Друг мой, я не больше вашего верю в муки ада. Но знайте. что в них должна верить ваша служанка, ваш портной, ваш поставщик.
"Во второй главе очерка "Бог и люди" он пишет о происхождении идеи вознаграждающего и карающего бога: "Нации, которые называются цивилизованными потому, что они страдают и ненавидят в городах, а не в пещерах или в открытом поле. не нашли лучшего противоядия против снедающей их отравы, как идея награждающего и карающего бога. Сколько ни издавало правительство законов против воровства, его членов обкрадывали в их собственных домах. Можно ли было придумать лучшую узду против алчности и тайных происков, чем идею вечного повелителя, который видит самые затаенные наши помыслы.

@темы: Вольтер

---

Речь Марата. представленная письменно в конвент 3 декабря.
Преступления Людовика Капета. к несчастию, слишком реальны, они установлены, они общеизвестны.
Сомневаться в том, имеет ли нация право судить и наказать смертью своего высшего чиновника. если он прикрылся маской лицемерия, чтобы успешнее интриговать против нее, если он воспользовался для угнетения своих соотечественников властью, которая была дана ему для их охраны, если он сделал законы орудием злобы, направленным против революции, если он употребил деньги, взятые с граждан, на жалованье их же врагам, если он лишил их средств к существованию, чтобы содержать варварские орды, призванные для их избиения, если он организовал шайка кулаков и скупщиков, чтобы истребить население голодом и нищетой, если он встал во главе изменников и заговорщиков, если он обратил против нации оружие, врученное ему для ее защиты, если он замышлял перебить борцов за свободу, чтобы снова заковать народ в старые цепи, - сомневаться в этом при таких условиях, значит оскорблять разум, идти вразрез с природой и справедливостью. Всякое сомнение насчет того, можно ли судить и предать смертной казни деспота, запятнанного всевозможными преступлениями, чудовище, обагренное кровью друзей отечества, - подобное сомнение было бы насмешкой над человечеством и забвением всякого стыда!
Нет, граждане, я не стану оскорблять вас предположением, что среди вас найдется хоть один, который подверг бы сомнению эту истину, - разве только он окажется в том заинтересован. Если вы открыли прения в настоящем великом процессе именно этим вопросом, то это сделано не столько для выяснения спорного пункта, сколько для того. чтобы показать воочию нелепость тех софизмов, которые выставляют в свою защиту креатуры экс-монарха. приверженцы королевской власти и приспешники деспотизма.
Ваш Комитет Законодательства доказал, что Людовик Капет подлежит суду при помощи ряда аргументов, взятых из области естественного права. Этот способ доказательств был необходим для народа, ибо надо привести к одному убеждению всех членов республики различными путями, соответствующими различию в складе ума. Что касается представителей самодержавного народа, они могут рассматривать вопрос только с политической стороны.
Некоторые из предыдущих ораторов, ставшие на эту именно точку зрения, исходили из понятия о первоначальном договоре, будто бы определявшем взаимные обязанности народов и государей; они приходили к заключению, что Людовик Капет, нарушив этот договор, был низложен и с того момента вступил в класс простых граждан. Но это ложное заключение, искусственно выведенное из пустого софизма, ибо между народами и их служащими никогда не существовало никаких договоров, хотя между самодержавным народом и его отдельными представителями и была формальная связь. Нация, вверяющая свои права уполномоченным, не входит с ними в соглашение. Она поручает им, в интересах общества, те или иные функции, от которых они. правда, иногда могут отказаться, но всегда несут за них ответственность и могу быть лишены их против своего желания, по воле нации. Поэтому, каким бы блеском ни была окружена их должность, она всегда является лишь почетной повинностью. Таковы действительные отношения между самодержавным нардом и его служащими. Так называемый первоначальный договор - в полном смысле слова продукт воображения. если подобный договор и возможен, то это только в случае завоевания, когда военный предводитель, сделавшись главой государства, становится грозой народа, т. -е. когда он заставляет нацию капитулировать. Но неужели мы будем основываться на преступных сделках узурпатора, чтобы установить прерогативы? Неужели мы способны принять результаты узурпации верховной власти первым слугою народа за священные и законные права? А, между тем, в этом-то и состоял возмутительный договор между французами и их королями; и когда безумная расточительность Людовика Капета вынудила его создать Генеральные Штаты для заполнения образовавшейся бреши, а затем восстание нации, вызванное последними его посягательствами, заставило его униженно просить пощады, то народные представители возобновили этот несправедливый договор. Но подобный договор не действителен не только потому, что он противен насущнейшим интересам и священным правам народа, но и потому, что он не был утвержден народом; ибо многочисленные адреса, которые так услужливо подносились королю изменниками - депутатами, как очевидные доказательства утверждения конституции народом, все были выпрошены самым низким образом; скажу больше. многие из них предательски посылались контрреволюционной администрацией.
Перейдем к фактам. После тридцати веков рабства и тирании, деспотизм был бы поражен раз навсегда, если бы нация, так долго согбенная под ярмом, могла сразу выпрямиться во весь рост и твердо отстаивать свои права. Он был бы поражен раз навсегда, если бы народные представители имели достаточно мужества, чтобы воспользоваться смятением деспота и его клики, низвергнуть его с трона и восстановить свободу.Но, о горе! Эти низкие представители. которые вначале, боясь потерять свои места, притворно противились приказаниям тирана, едва только добившись поддержки со стороны гражданского ополчения. вступили в сношения с двором и стали тратить свою энергию на то лишь, чтобы выгоднее продать себя; они открыли позорный торг неотъемлемыми правами народа. Иные даже простерли свою преступную смелость до того, что предложили дать тирану ужасную привилегию распоряжаться провинциями и торговать их населением, как стадом баранов.

@темы: процесс Людовика

---

Меня интересует не только Дидро, но и Дашкова. Так что моим несчастным читателям придется потерпеть. Вежливо убираю письмо под кат Кертис неизбежно будет завтра.
Петербург, января 23, 1774 года
Мадам, охотно принимаю все ваши любезные, прекрасные, нужные и ласковые комплименты, не разбирая того, заслуживаю я их или нет; но в левом боку у нас есть известный орган; он заверяет меня. что вы говорите от сердца. В этом мире есть только три вещи, достойные осуждения в людях, - пристрастие к богатству, почестям и жизни. Что касается меня, мои потребности так не велики, что презирать богатства для меня ничего не стоит. Кусок хлеба, белого или черного - все равно, кружка чистой воды, несколько книг, друг и, по временам, прелесть живой женской беседы - вот все, что нужно мне с чистой совестью. Почести , со всеми их безделушками, я уступаю для забавы крикливых детей. Для меня прошел тот возраст, когда эти вещи нравятся; впрочем, припоминая прошлое, я, право, не знаю, когда они особенно привлекли меня. Если с ними соединяются важные должности\, - это другое дело. Ах, княгиня, какой славный малый этот святой угодник Sacro Santo Far Niente! (посмотрела в гугле, Far Niente - с итальянского ничего не делание...). Только стоит один раз отдаться ему, и вы будете совершенно довольны; иначе и быть не может; потому что это самый приятный спутник вашей жизни. поэтому вы без упрека можете прибавить один или два часа к вашему сну, и счастью вашему никто в мире не помешает. Теперь вопрос о жизни; признаюсь вам, мне так легко разделаться с ней, как выпить рюмку шампанского. Между тем как я заключаю финал этого скучного фарса, который люди называют жизнью, и спокойно ожидаю его последнего слова, сохраните меня в числе ваших преданных слуг.
Я собираюсь уехать из Петербурга. Если мои услуги на что-нибудь годятся Парижу и если вы не захотите воспользоваться ими, позвольте думать, что все ваши выражения в лестном для меня уважении были пустыми звуками, в которых сердце нисколько не участвовало; в таком случае я жалею вас вдвойне. Но вообразите, как я обставлен в эту минуту. Здесь есть одно праздное дитя Парижа, приехавшее в Петербург; он тащит меня назад к жене, которая сведет меня с ума, когда я увижу ее; к детям, которых шалости придется долго исправлять; к друзьям, которые, десять на одного, за один день удовольствия запортят целым месяцем скуки; к знакомым, которые будут петь, смеяться и шуметь от радости, как будто мое присутствие крайне необходимо их удовольствиям; к моим соотечественникам, из которых одна половина ложится спать ограбленная, а другая дрожит с отчаяния, что бедняки проснутся и догадаются. Почему же вы не остаетесь там, где вам теперь хорошо. скажете вы. или почему не ехать в Москву, где я могу предложить вам отдых, круг людей, с которыми вы можете говорить откровенно, и вашего любимого святого Sacro Santo Far Niente, одним словом, полное счастье, нарочно для вас приготовленное? Потому, мадам, что я глуп, и потому, что ваша мудрость, моя и всего мира состоят в неспособности управлять ходом обстоятельств, увлекаться ими и идти п воле судьбы.
Прощайте; мне всегда приятно сохранить ваше уважение. Я имел удовольствие видеть графа, вашего брата; теперь я ожидаю его к себе, и мы потолкуем об одном из ваших поручений, достойном особенного внимания; будьте уверены, что оно будет исполнено, но не ручаюсь, с каким успехом.
Прошу подарить подателю этого письма несколько свободных миров из вашего досуга. Имя его Кребильон, ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D0%B5%D0%B1%... и он достоин своего имени. Об одном из его предков Генрих IV , друг и государь его, сказал: "Это самый честный человек в моем королевстве". Он едет в Москву, чтоб увидать княгиню Дашкову, но не забудет взглянуть и на самую Москву. Он также искренно расположен ко мне, как и вы. Обласкайте его, княгиня. Он поверит всему, что вы скажете, и, очарованный вашем любезным гостеприимством, передаст мне то величайшее удовольствие, которым вы обяжете его лично. Я не стану говорить о просвещенном характере графа Кебильона. В этом отношении вы сами скоро обсудите его и. надеюсь, отдадите ему равную со мной справедливость, но с большею для него честью. Со временем вы полюбили и почтили бы его больше, чем того, кто рекомендует его вам: но я надеюсб только на то, что он не долго пробудет у вас, чтоб дать вам воспользоваться этим случаем. С глубоким уважением, преданный вам
Дидро

@темы: энциклопедисты

---

В сущности, начиная с октября месяца 1792 г. Кондорсе сделал свой выбор. Этот выбор означает союз между всеми республиканцами/, надежду, что "Конвент не явит народам скорбного зрелища своих внутренних распрей". Именно поэтому он не одобряет 29 октября обвинительную речь Луве против Робеспьера. "Вовсе не в этом нуждаются ныне дела общественные". А на другой день снова возвращается к этой теме: "Национальный Конвент, похоже, придает слишком значение и занимается с чрезмерной страстью спорами приватными или совсем уж личного свойства. И добавляет: "Эти упреки (против Робеспьера), вполне, впрочем заслуженные(ага, конечно:gigi, но с горячностью преувеличенные, все эти личные пристрастия с неизбежностью передаются народу..."... А 6 ноября, после победоносной реплики Робеспьера, адресованной Луве, - отличный образчик хладнокровно продуманного красноречия... Кондорсе заявляет: "Пора положить конец этим распрям, наносящим вред во Франции и даже в Европе авторитету, в котором нуждается Конвент, дабы утвердиться, чтобы защитить Республику".
Той же убежденностью пронизан и его ответ на инициированные Роланом и его сторонниками нападки на Дантона. Он одобряет Дантона за то, что тот отказался от министерского портфеля, чтобы оставаться простым депутатом. Он критикует Ролана, который кокетливо заявляет, будто предпочитает свой мандат депутата, и в то же время исподтишка дает понять, что согласится остаться министром, если об этом настоятельно попросит Конвент. "Торжественная просьба сохранить за собой или даже принять какую-то должность могла бы быть извинительна только в чрезвычайных обстоятельствах"... И с иронией добавляет: "Скромность, которая отказывается от места. редко обманывается". Зато Кондорсе восхищается Дантоном несмотря на все слабости последнего, и приветствует в его лице одного из редких людей, способных в критические минуты увлечь за собой и усмирить народные порывы. Он аплодировал ему еще 21 сентября, когда проходило первое заседание Конвента: "На трибуне показался господин Дантон; слава человека, пользующегося любовью народа и, с позволения сказать даже распространяемые супротив него подозрения... все должно было вызвать интерес и любопытство". Напротив того он находит смешным Ролана.

@темы: Кондорсе

---

И я предупреждала, что будет Кертис.
Скучно...
Тяжелая рука республиканского правосудия угрожала не только армии. Приказ от 14 флореаля, адресованный из Реюньона генералу Пишегрю, мотивированный тем фактом, что народные судьи были убиты в Ландреси австрийскими войсками в нарушение международного права, предписывал ему арестовать в отместку дворян и бывших магистратов Менина, Куртре и Болье и отправить их под стражу в Перонне, где они будут содержаться под ответственностью коменданта.
Строки данных указов и писем показывают, что Сен-Жюст был в Реюньоне с 14 по 21 флореаля, в Кузольре, примерно в 34 милях к северо-востоку двадцать седьмого, в Ханте 3 прериаля, в Туине (в 10 милях за Кузольром, на Самбре) и в Мобеже по пути домой, десятого. Перенос штаб-квартиры в эти последовательные места указывает на военное продвижение, что становится понятным благодаря обмену письмами с Парижем.
На следующий день после их отъезда Карно отправил своим представителям военные законы и карты, а также саблю, которую они просили. Он написал снова тринадцатого, сведя к минимуму падение Ландреси, известие о котором, должно быть, только что дошло до него.

@темы: Сен-Жюст, Кертис

---

И окончание письма Дидро Дашковой.
P. S.
При этом письме я посылаю вам каталог главных образцов, которые я желал бы иметь. Впрочем, если Демидов будет так добр и увеличит их число, я буду очень рад. Кстати, вы пишете стихи, я также могу писать; но ваши всегда хороши, а мои только иногда. Вы можете петь их, и ваша голосовая музыка нежна, разнообразна, пленительна и, если угодно, сладострастна.
Все это я могу чувствовать, но не больше этого. Как вы счастливы, княгиня, с вашей вдохновенной любовью к музыке. Ведь это самое могущественное из изящных искусств. Влияние его, подобно влиянию любви, доставляет одинаково - высокое удовольствие и, может быть, больше утешения. Известная Бороздина поет хорошо; у нее славный голос, и она обещала дать мне несколько народных песен; но я боюсь, она слишком рассеяна, слишком окружена поклонением и фимиамом; трудно положиться на ее слово. Я не рассчитываю, мадам, в этом обещании на известные ваши песни, популярные и салонные, с русским текстом внизу и с вашим грациозным аккомпанементом, без чего, на расстоянии девяти сот миль, было бы трудно дать почувствовать всю их красоту. Но за что я мучаю вас своей болтовней?

@темы: энциклопедисты

---

О казни короля.
В 10 с четвертью Людовик прибыл на площадь Революции, где должна была совершиться казнь. Эшафот бы воздвигнут у самого подножия пьедестала, на котором некогда возвышалась статуя Людовика XV. Вокруг эшафота были расствлены войска, а кругом необозримое пространство было покрыто толпами народа. Людовик мужественно взошел на эшафот и сам снял с себя воротник и сюртук. По справедливому замечанию Patriote Francais, он на эшафоте обнаружил гораздо больше твердости, чем на троне. Хладнокровие изменило ему лишь в ту минуту, когда палач хотел остричь ему волосы и связать руки. "Я не позволю этого1" раздраженно воскликнул Людовик, покраснев от гнева. Но нескольких слов Эджеворта было достаточно, чтобы успокоить его. Подойдя затем к краю эшафота, осужденный громким голосом произнес - по одной версии6 "Я прощаю своим врагам", - по другой: "Я умираю невинным; я прощаю своим врагам и желаю, чтобы моя кровь спаяла счастье французов и усмирила гнев божий. В 10 часов 20 минут Людовика не стало. палач высоко поднял его голову и показал ее народу. Единодушный крик: "да здравствует республика! Да здравствует нация!"огласил огромную площадь. Момент казни предполагалось ознаменовать пушечным выстрелом4; но этого не было сделано, ибо, по замечанию Revolutios de Paris2 "голова короля не должна при падении делать больше шума. чем голова всякого иного прступника2.

@темы: процесс Людовика

---

Но будучи агностиком по существу, Вольтер считает необходимым проповедовать веру в бога. Все его философские сочинения являются апологией деизма. Деизм, или теизм, по терминологии Вольтера - древноейшая из религий, которая безраздельно господствовала в мире около двух тысяч лет, пока евреи не получили своих скрижалей завета и не стали считать себя избранным народом.
Все религии относятся к теизму, как мутные и загрязненные каналы к чистому первоисточнику, из которого они берут начало. Мы боготворим с самого сотворения мира единственное вечное божкество, воздающее за добрые и злые дела - таков символ веры теиста.
Все религии, кроме теизма, проникнуты суеверием и фанатизмом. С древнейших времен мы видим повсюду культ солнца, звезд, камней, животных и растений, господство колдовства и магии, кровавые жертвоприношения, костры инквизиции, пытки , крестовые походы, Варфоломеевские ночи. Всюду людей приносят в жертву мнимым богам. и только одни теисты не запятнали себя преступлением. сам Иисус был одним из первых теистов. Это был еврейский теист, как Сократ был теистом греческим, а Конфуций - китайским. Но учение Христа было искажено, и христианство далеко превосходит своим фанатизмом все прочиии религии.
Теизм не требует ни культа, ни духовенства, ни религиозных церемоний. "Делать добро - вот его культ; смирение пред богом - вот его доктрина". Теизм - не сколько религия, сколько философская система. Вот почему теистами являются только философы, просвещенные люди. Теизм - настоящее торжество разума. Он не распространен "в простонародье", которое неспособно философски мыслить.
Итак, "естественная религия" деизма, основанная на разуме и природе, предназначается только для философов, т. е. для "порядочных людей". Что касается непросвещенной черни, ей необходима вера в личного бога, вознаграждающего и карающего.
Вера в бога, вознаграждающего за добрые дела, карающего за злые, прощающего за легкие прегрешения, в высшей степени полезна людям. Это - единственная узда для порока.
Насколько был убежден был Вольтер в необходимости такой узды, - видно из рассказа его современника Малле дю-Пана. В своих мемуарах последний рассказывает следующий случай. "Однажды за ужином Вольтер дал хороший урок Даламберу и Кондорсе. Он выслал из команты всех своих слуг, а затем обратился к обоим академикам со словами: "Теперь, господа, можете продолжать свои безбожные речи. Но я предпочитаю, чтобы мои слуги вас не слушали, ибо вовсе не желаю быть зарезанным и ограбленным сегодня же ночью.

@темы: Вольтер